Похититель душ

Бенсон Энн

Сын Жана Жанвре, девяти лет, часто бывал около владений де ла Суза в Нанте. Его семья жила в приходе Сен-Круа в Нанте, но имела близких родственников в Бурнёфе. Два года назад, как рассказала мне его сестра, примерно за восемь дней до праздника Иоанна Крестителя, мальчик бесследно исчез.

В приходе Нотр-Дам в Нанте сын Жанны Дегрепи пропал примерно тогда же, всего лишь на пару дней раньше исчезновения мальчика из Сен-Круа. Его мать рассказала про женщину по имени Перрин Мартен, которую, как говорят, видели, когда она уводила мальчика, а чуть позже их заметили на дороге

в Машекуль. Никто не знал, зачем эта Перрин вела ребенка в Машекуль.

В приходе Сен-Донатьен, расположенном неподалеку от Нанта, красивый мальчик из семьи Фужер пропал в августе, около двух лет назад. Никому не удалось найти никаких следов, и никто его не видел.

А в следующем месяце, в сентябре того же года, в Рош-Бернар, десятилетнего сына Перрона Лоссара доверили заботам человека со странным именем Пуату, который обещал матери, что ее способный сын будет продолжать ходить в школу. Позже мальчика видели вместе с Пуату на дороге в Машекуль, так же как сына Жана Жанвре, которого увела женщина по имени Перрин.

Мужчина из Пор-Лонэй сообщил, что он знает семью по имени Бернар, чей сын как-то раз отправился в Машекуль в компании с другим мальчиком, чтобы просить милостыню, поскольку ходили разговоры, что там живут невероятно щедрые люди. Видимо, дети рассчитывали на хорошее подаяние, иначе что могло заставить двух двенадцатилетних мальчиков предпринять такое трудное путешествие – им пришлось сначала перебраться на другой берег Луары, а потом еще идти много километров. Другой мальчик, с которым он собирался отправиться в путь, ждал его в условленном месте три часа, а затем был вынужден вернуться в Пор-Лонэй. Так утверждает мать пропавшего ребенка, кроме того, она говорит, что сообщила об исчезновении своего сына местному священнику и в магистрат.

В Сен-Сиран-Ре, деревне, расположенной рядом с Бурнёфом, сын Мишо и Жильметты Буэ в прошлом году, в Фомино воскресенье [27] отправился просить подаяние в Машекуль. Когда ребенок не вернулся, отец начал расспрашивать в самых разных местах, пытаясь отыскать сына, поскольку уже слышал об исчезновении других детей и опасался, что такая же судьба постигла и его ребенка. Но на следующий день крупный мужчина в черном плаще заявился к расстроенной матери, пока отца не было дома. Она этого мужчину прежде не видела, но, когда он спросил, где ее дети, ответила, что они пошли в Машекуль просить милостыню, после чего незнакомец ушел, и его никто больше не встречал.

27

Первое воскресенье после Пасхи; завершение пасхальной недели.

Изабо Амелин, которая прожила год в городке Френэй, куда приехала из Пуанса, послала двоих сыновей, пятнадцати и семи лет, в Машекуль, дав им денег, чтобы они купили хлеб. Когда они не вернулись, она сначала подумала, что их ограбили и убили. Но ни она, ни ее семья ничего не слышали о подобных случаях на дороге, по которой ушли мальчики. На следующий день к ней заявились двое мужчин и спросили

про детей. Она испугалась и не сказала, что они пропали. Когда они уходили, она услышала, как один из них сказал другому, что двое из пропавших жили в этом доме, и заподозрила, что им известно, где мальчики.

Перед самым Рождеством Жанетта Друэ послала своих сыновей, одиннадцати и семи лет от роду, в Машекуль просить подаяние. Она сказала, что несколько человек видели их в следующие несколько дней, но домой они не вернулись. А когда Жанетта с мужем отправились на поиски, им ничего не удалось узнать.

Забытый нами ужин стоял на столе. Отличные куски ягненка, такие желанные после шести долгих недель поста, остыли и покрылись отвратительной пленкой. Мы не могли есть.

– Неужели так ничего и не удалось узнать по поводу этих исчезновений? – с мрачным видом спросил его преосвященство.

– Ничего. И никаких выводов.

– А как насчет останков или одежды?

– Ничего.

Он выпрямился на своем стуле с высокой спинкой, закрыв от меня подушечку с великолепной вышивкой, которая мне ужасно нравилась. Похлопав руками по коленям, епископ заявил:

– Это невозможно.

– Именно. Точнее, маловероятно.

– Ну, тогда, – задумчиво проговорил он, – нам придется позаботиться о том, чтобы узнать правду. Думаю, с моей стороны будет разумно начать расследование в Машекуле.

– Да, ваше преосвященство.

– В таком случае, отправляемся туда через три дня, – решительно объявил он.

Ждать три дня?! Это невыносимо.

– Ваше преосвященство, если мы будем откладывать расследование, могут пропасть еще дети.

– Жильметта, я должен сначала заняться важными делами…

– Дети, ваше преосвященство… что может быть важнее душ малышей?

Он покраснел.

– Хорошо, я отложу все свои обязанности. Значит, завтра.

Я кивнула. Да, я смогу влиять на ход расследования.

После вечерней молитвы Жан де Малеструа разрешил мне уйти к себе. Я пошла в конюшню аббатства, где мой ослик мирно жевал свой корм. Его челюсти ритмично двигались, а кучка травы становилась все меньше и меньше и вскоре полностью скрылась у него во рту. Я наклонилась, сорвала несколько зеленых травинок и протянула ему. Он аккуратно взял их из моей протянутой руки и принялся жевать, а я ласково похлопала его по шее.

– Вы такой чуткий, месье, – проворковала я. Интересно, почему люди разговаривают с животными так, словно это маленькие дети? Ослик тряхнул головой, прогоняя назойливую муху, и измазал меня своей слюной. Я вытерла лицо рукавом.

– И несдержанный, – добавила я, – но я не против, ты ведь будешь молча меня слушать, в отличие от большинства двуногих. Вот почему я к тебе пришла, дружок. Меня интересует твое мнение по поводу вопроса, который меня очень беспокоит.

Ослик, словно поняв меня, поднял голову и опустил, как будто кивнул в ответ.

– Хорошо. В таком случае, позволь спросить вот что: почему дети исчезают именно во владениях милорда де Ре? И почему почти всегда при этом присутствуют его слуги?

Неожиданно ослик занервничал и громко завопил.