Похитители грез

Стивотер Мэгги

Раздраженный Ронан захлопнул капот. Он взобрался на него — не было смысла щадить краску от царапин — и щелкнул пальцами возле колена, пока пытался собраться с мыслями. Не думать. Ронан не знал лучшего способа добывания машины из снов. Он не понимал, как удержать внутри себя общее представление, когда был поглощен сном. Он устал от своих снов. Они казались изодранными, как крылья ночного кошмара.

— Слышь, чувак, уверен, эта ему понравится, — сказал Кавински. — А если нет, то на хер его.

Ронан

просто уставился на него своим самым тяжелым взглядом. Но Кавински не был Гэнси, поэтому, возможно, он и не понимал его значения. Не будет никаких «на хер Гэнси». Ронан не собирался разбивать Камаро, когда брал её, но разбил. И он не собирался сыпать соль в рану возвращением этой подделки. Эта машина не была настоящей. Эта машина была очень красивой обманкой.

— Это, — сказал Ронан, прижимая руки к теплому металлу машины, — очень дерьмовая золотая рыбка.

— И чья в этом вина?

— Твоя.

Кавински сказал, что научит его. Он не учил.

— Твоя. Чувак, я практиковался! — Кавински махнул рукой в сторону поля с Митсубиши. — Видишь всех этих лузеров? У меня ушли месяцы, чтобы получить нормальную. Взгляни на эту сучку!

Он ткнул на одну с единственной осью, прямо в середине. Машина сонно отдыхала на переднем бампере.

— Достал фигню — пытаюсь снова: дожидаюсь своего места грез, чтобы возместить сущность, делаю все по новой; достал фигню — делаю заново.

Ронан повторил:

— Что ты имеешь в виду под «возместить сущность»?

— Место грез истощается, — сказал Кавински. — Волмарт не может на всю ночь держать включенными телики! Энергия иссякает. Разве не чувствуешь?

Это ли он чувствовал? Изнашивание по краям? Прямо сейчас единственное, что он чувствовал, это тревогу и отупение от пива.

— У меня нет времени на практику. Мне нужна машина сейчас, или я не смогу вернуться.

Кавински ответил:

— Тебе не обязательно возвращаться.

Это была самая бессмысленная вещь, которую он сказал с самого начала этого обмена опытом. Ронан даже не осознавал этого. Он сообщил:

— Я сделаю это снова. На этот раз правильно.

— Черт, да, сделаешь. — Кавински достал еще больше алкоголя — может, он нагрезил и его — и присоединился к Ронану на капоте неправильного Камаро. Они пили в тишине несколько минут. Кавински высыпал горсть зеленых таблеток в ладонь Ронана; Ронан убрал их в карман. Он страстно хотел что-нибудь еще, кроме Twizzlers. Он тратил себя на сны.

Если бы Гэнси видел его сейчас… Мысль скрутилась и почернела в нем, как сгоревшая бумага.

— Бонусный раунд, — сказал Кавински. А потом: — Открыт.

Он поместил невозможно красную таблетку на язык Ронана. Ронан тут же ощутил вкус пота, резины и бензина на его пальцах. А затем таблетка ударила

его в живот.

— А эта что делает? — спросил Ронан.

Кавински ответил:

— Смерть — скучный побочный эффект.

На это ушло всего мгновение.

Ронан подумал: «Стоять, я изменил свое сознание».

Но не было никакого пути назад.

Ронан был чужим в собственном теле. Наклонный и настойчивый закат врезался в его пристальный взгляд. Когда его мышцы дернулись, он опустился на грудь, а затем прижался щекой к капоту, жар металла не был достаточно болезненным, чтобы стать невыносимым. Он закрыл глаза. Это была не мчащаяся-в-сон таблетка, как раньше. Это был жидкий несчастный случай. Он ощутил, как мозг выключается.

Спустя мгновение он услышал стон капота, на который лег Кавински. Затем он почувствовал острый сустав пальца, медленно ползущий по коже его спины. Медленная дуга между лопаток, повторяющая рисунок его татуировки. А потом, скатившись вниз, напрягая каждый мускул, ощущение пропало.

Предохранитель внутри него сгорал в ничто, совершенно в ничто.

Ронан не двигался. Если бы он двинулся, прикосновение к его спине укололо бы его… Рана, словно таблетка. Нет пути назад.

Но когда его глаза усиленно боролись со сном, Кавински всего лишь делал другую дорожку кокса на крыше, растянув тело по ветровому стеклу.

Должно быть, он вообразил это. Что реально?

И снова Камаро была припаркована в лесу грез. И снова Девочка-Сиротка сжалась с другой стороны леса с печальными глазами. Листья дрожали и исчезали.

Он чувствовал, что сила этого места рассеивается.

Он пополз к машине.

Зайти

Выйти

— Ронан, — прошептала Девочка-Сиротка. — Quid furantur a nos?

«Почему ты воруешь у нас?»

Она стала прозрачной, как размытый Ноа, как мертвая.

Ронан прошептал:

— Еще раз. Пожалуйста. — Она уставилась на него. — Unum. Amabo te. Это не для меня.

Зайти.

Выйти.

Но он не прятался на этот раз. Он не был вором. Вместо этого, он встал, поднявшись из укромного места. Сон, внезапно осознав что-то, вздрогнул вокруг. Затрепетал. Деревья отклонялись.

Он не крал Чейнсо, самое настоящее, что он когда-либо брал из сна.

Он не собирался красть машину. Не в этот раз.

— Пожалуйста, — снова сказал Ронан. — Позволь мне забрать ее.

Он пробежался рукой по изящной линии крыши. Когда он поднял ладонь, она была испачкана чем-то зеленым. Его сердце заколотилось, когда он вытер пальцы, покрытые пыльцой, друг об друга. Внезапно воздух стал горячим, липкий пот появился на сгибах локтей, бензин терзал ноздри. Это было воспоминание, а не сон.