Похитители пауков
Шрифт:
– Из леса?
– спросил он Тину, кивая на пришельцев.
– Значит, Питти с вами?
– Нет, - покачала головой женщина, ставшая после гибедли Ма старейшиной Пожирателей Гусениц.
– Ушел. У него слишком длинные ноги, ему все время нужно на них ходить, а поспеть никто не может. Вот и бегает в одиночку, как верблюд.
– Расскажите, как жили без нас, - попросила Элоиз.
– Сперва как обычно, - не спеша начала Тина.
– Стояли около убитой Гусеницы, доедали, запасались... Потом мясо стухло, пошел запах по Степи, скорпионов стало очень много. Пришлось уйти. Стали кочевать по старым местам, только не как раньше, цепями,
– А Питти?..
– Шаман заявился к нам пять дней назад, вместе с лесными. Шумел, бегал, подгонял... Даже до утра подождать не дал, погнал в путь на ночь глядя. Суетливый человек. А как остановились, так он и ушел, только дорогу рассказал. У меня, говорит, дела в Песчаных Пещерах, может вас догоню, а может и нет. Идите смело, только пчел остерегайтесь, и про мои слова помните. И ушел. То есть нет, сперва он перед костром поплясал, колокольцами своими звенел, потом мне все это сказал, а потом уже ушел. И про Сойлу тоже рассказал, как ее карлики под землей убили... Вот мы и идем, куда нас послали, а сами боимся. Как хорошо, Элоиз, что ты пришла!
– А я?
– оскорбился охотник.
– И ты тоже, - улыбнулась Тина.
– Хочешь кусочек сушеной Гусеницы? Из последних запасов, больше у нас такой еды не будет... Это Гусеница Класа, ты помнишь? Последняя Гусеница...
– Не горюй, - попробовал утешить ее Эль, принимая мясо.
– Недалеко от Монастыря водятся такие звери, кролики. Очень вкусные, и Стэфи они нравятся.
– Одна радость, что сына увижу, - улыбнулась Тина.
– А все равно Степь покидать и жалко и страшно.
– А нам в Степи страшно!
– встрял в разговор один из лесных людей, подсевший к огню.
– Меня зовут Таффо, я из племени людей-оленей. Там действительно надежное убежище, в Монастыре?
– Мне казалось, в Лесу вам бояться нечего, - удивилась Элоиз.
– Насекомые, будь они прокляты, - вздохнул Таффо.
– Приходят из Степи, занимают наши угодья, истребляют зверье... А мы не люди-шатровики, мы люди-олени. Вот и получается, что не можем с ними ужиться... Да еще все говорят, что в Степи люди кончаются, и скоро смертоносцы в Лес придут. Их даже на Реке уже видели, только это не из Города, а какие-то другие.
– А мне говорили, - Эль торжествующе скосил глаза на девушку, - что вы истребляете насекомых в Лесу.
– Так истребляли... Мы да люди-кабаны с краю живем, мы и истребляли... Только насекомых все больше, птиц уже давно никаких не осталось. Ну и наши воины гибнут, мало нас осталось...
– А люди-белки вам не помогают?
– Элоиз назвала родное племя шамана Питти.
– Или какие-нибудь другие люди?
– Когда помогают, когда нет, - развел руками человек-олень.
– Сейчас вот войну затеяли, белки против зайцев и волков. Значит, никто нам не поможет. А одни мы уже не справимся. Полон лес всякой дряни, хоть поджигай! Питти все хочет что-то придумать, вот на него одного и надежда.
Все замолчали. Степняки совсем загрустили: как же это лесные люди не могут жить с насекомыми, а они в Степи другого и не помнят? Неужели прежде было настолько хорошо? Дорни дожевал свой кусок и повернулся к Элю.
– Слушай, а верно, что там река будет?..
– Верно, - кивнул охотник.
– Только это не река, а так, ручеек.
– Волнуюсь я, - доверительно нагнулся к нему сородич.
– И рек боюсь и особенно гор. Как по неровному месту ходить не падая - представить себе не могу... А хуже всего, это что Питти мне про змей рассказал. Честно тебе скажу, не боялся бы я один остаться - ни за что бы не пошел. Тонкие, блестящие... Ядовитые... Хуже сороконожки. Не люблю таких подлых тварей, то ли дело - скорпион. Насекомое как насекомое, куснет, так пополам.
– А в Лесу змеи еще остались, по крайней мере сказок про них полным полно, - заметил Таффо.
– Хотя я их тоже не люблю, даже в сказках.
– Главное, не говорите этого при змеином короле Шехше, и великом Повелителе змей Стэфи, - посоветовал им охотник.
– И тогда все образуется...
А сам замолчал, поглаживая под рубашкой Глуви. Ему вспоминалось холодное лицо Бияша и Монастырь, который выглядел совсем пустым.
4
Вскоре после обеденного привала путешественники достигли реки. Степняки помрачнели, поглядывая то на воду, то на горы за ней, занимавшие уже едва ли не половину неба. Люди-олени наоборот, весело переговаривались: лесные реки не таили в себе никаких опасностей.
– А зачем нам плот?
– спросил Эля самый высокий из лесных людей, Локки.
– Мне здесь по грудь, я вас перетаскаю на тот берег за час!
– Нет, там глубже, - серьезно ответил Эль, уже повидавший реки.
– Видишь, какое течение медленное? А вода с гор. Значит, глубоко.
– Это почему это?
– не понял Локки, но спорить не стал.
С плотами на этот раз никаких мучений не было: лесные люди имели при себе железные топоры, и, что еще более важно, отличную сноровку. Потратив больше времени на спор, какие именно деревья лучше срубить, люди-олени сделали свое дело задолго до того, как солнце стало клониться к вечеру. Пожиратели Гусениц совсем загрустили: они надеялись, что переправа откладывается на утро.
– Нечего ждать, - убеждал их Эль.
– Тот берег не опаснее этого, а с нами, между прочим, Элоиз. Никакие твари нам не страшны. По крайней мере, на суше...
Девушка в это время отошла в сторону. Делала она это довольно часто, и Эль объяснял всем, что уединение связано с необходимостью осмотреться. Все остальное время бедным паучатам приходилось просиживать за пазухой. О цели путешествия в Город Пауков похитителей, к счастью, никто не спрашивал - судя по всему Питти благоразумно промолчал. Показывать малышей спутникам до прибытия в Монастырь Элоиз категорически отказалась. Мало ли что придет в голову степнякам, не говоря уже о лесных незнакомцах.
– Ты нас тоже пойми, Эль, - вздохнула Тина.
– Сейчас еще не поздно передумать, а оттолкнемся от этого берега - и все, другая жизнь.
– Конечно, другая жизнь!
– старался быть убедительным охотник, у которого перед глазами все стоял Бияш.
– Новая жизнь, настоящая! Ради нее и пришли сюда! А тебя-то вообще там сын ждет не дождется.
– Ну...
– вздохнула старейшина.
– Тогда конечно... Тогда поплыли.
Лесные люди, взявшись за дело всерьез, изготовили не один плот, а сразу три, чтобы поместились все сразу. Осторожно спустив их с крутого берега, лесорубы положили положили результаты своего труда у воды и, стоя рядом, пересмеивались.