Похитители разума. Психохирургия и контроль над деятельностью мозга

Чавкин Самуэль

Слишком явное созвучие подобных идей расовой теории фашизма, получившей свое практическое воплощение в массовом истреблении людей, потребовало смягчения формы выражения, но отнюдь не изменило их существа. С. Чавкин недаром не раз напоминает теоретикам и практикам «модификации поведения» о поразительном сходстве «научных» основ их экспериментов с опытами над людьми, которые ставились в гитлеровских концлагерях. Однако опровергнутые учеными, заклейменные приговором Нюрнбергского трибунала, противоречащие элементарным принципам гуманности идеи, обосновывающие необходимость разрушения индивидуальности ради «избавления общества» от нежелательных видов поведения, не только не уходят в прошлое, но распространяются все шире. «В настоящее время, — пишет С. Чавкин,— все более широкое распространение

получает «научная» теория, возлагающая ответственность за некоторые актуальнейшие проблемы сегодняшнего дня (такие, например, как бурный рост насилия) на отдельных индивидов, чье не поддающееся контролю поведение объясняется либо причинами генетического порядка, либо дефектами нервной системы. Эти люди, как утверждают приверженцы такой теории, либо являются жертвами плохой наследственности, либо страдают тем или иным заболеванием мозга, либо имеют лишнюю хромосому, либо подвержены воздействию всех трех факторов одновременно».

Поразительная живучесть теорий, рассматривающих «модификацию» поведения как «средство решения тех проблем, которые в основе своей носят социально-экономический характер и требуют принятия политических решений», не является случайной. В ее основе лежат причины не только методологического, но и политического характера. Указанные теории объективно способствуют процессу ломки режима буржуазной законности (а этот процесс имманентно присущ эпохе империализма) без открытого и явного нарушения конкретных норм права.

Политическая выгода такой формы ликвидации законности для правящих классов очевидна. Нельзя забывать о том, что поддержание в массах иллюзий «надклассовости» закона, демократичности существующего правопорядка и т. д. представляет собой важное звено в системе идеологических мер воздействия, применяемых буржуазной государственной машиной.

Теории же, объясняющие причины «нежелательного» поведения психическими аномалиями, служат удобной ширмой, под прикрытием которой, во-первых, можно применять насилие не в форме государственно-правовых санкций, а в качестве «медицинских мер лечения», и, во-вторых, применять его к неопределенно широкому кругу лиц, а не только к нарушителям закона.

В силу того, что характер, масштаб и форма применения уголовной репрессии непосредственным образом отражают степень демократичности общества, ее применение всегда связано с большей или меньшей степенью гласности, а следовательно, и привлечением внимания общественности. Правящие круги понимают, что применение дубинок и слезоточивого газа выглядит куда как менее «респектабельно», чем скальпель психохирурга. Поэтому, как отмечает С. Чавкин, психохирургия может быть включена в арсенал полиции.

Свобода и неприкосновенность личности могут быть нарушены не только арестом и заключением в тюрьму. Принудительная изоляция с целью «лечения» — еще более опасное орудие произвола, поскольку его использование еще более бесконтрольно, а категория лиц с «отклоняющимся» поведением столь широка, что не поддается четкому правовому определению.

Итак, первым шагом к разрушению конституционных гарантий личности выступает утверждение, согласно которому «корень зла» заключен в самом правонарушителе. Но если это так, то вполне «логичен» и второй шаг — правонарушителя можно и нужно «лечить». А за этим следует и третий шаг: если можно «вылечить» преступника, то почему такой «привилегии» лишены другие категории лиц с «нежелательным» поведением.

Ссылаясь на признание директора ЦРУ О. Тернера в применении психотропных средств и иных методов подавления сознания человека с целью промывания мозгов», С. Чавкин пишет: «Стоит ли говорить, что подобные методы воздействия на поведение людей могут найти и более широкое применение, чем только обезвреживание иностранных шпионов. Любой человек мог бы на себе испытать эти методы, если бы его поведение или образ мыслей оказались не по вкусу власть имущим».

И если в силу непопулярности расовой теории фашизма нельзя открыто объявить «больными» («неполноценными», «преступными») целые этнические или социальные группы, то такого рода ярлык можно наклеить на их наиболее неугодных представителей.

Но теоретические концепции, признающие решающую роль биологических и психических факторов в социально

значимом поведении индивидов, служат «научной» базой не только незаконных репрессий, они призваны также «оправдать существующую социальную структуру, а значит, и неравенства».

Интенсивная разработка в США методов хирургического и иного вмешательства в деятельность головного мозга с целью «модификации поведения» индивида была обусловлена и некоторыми другими моментами более частного, но тем не менее весьма примечательного характера.

С. Чавкин рассказывает о том, что в первые послевоенные годы многие психиатрические больницы были переполнены бывшими фронтовиками. Традиционные методы психоанализа и транквилизаторы оказались непригодными для излечения этих эмоционально неуравновешенных, душевно сломленных войной пациентов. В госпиталях Управления по делам ветеранов не хватало медицинского персонала, да и содержание такого рода больных стоило слишком дорого. Значительно дешевле и радикальнее было применение к ним лоботомии, операции на мозге, разрушающей личность, но превращающей пациента в человекоподобное существо, которое не причиняет больших хлопот. «Таким образом,— пишет С. Чавкин,— использование лоботомии не было вызвано исключительно состраданием или желанием облегчить душевные муки истерзанных войной пациентов. Пожалуй, не меньшую роль здесь сыграла необходимость сократить расходы по содержанию многочисленного обслуживающего персонала».

Заключенных, доставляющих хлопоты администрации тюрем, также оказалось дешевле оперировать, чем «исправлять», а затем тратить деньги на службу пробации [7] . Но если такого рода операции экономически выгодны, а политически удобны, то зачем ждать нежелательного поведения, ведь его можно предсказать и предотвратить. И чем раньше, тем лучше.

С. Чавкин посвящает одну из глав своей работы «перекраиванию детской психики», т. е. психохирургическим операциям на детях. Эта глава примечательна не только содержащимся в ней фактическим материалом, вскрывающим всю бесчеловечность такого рода операций, но и показом общей моральной деградации современного американского общества. «В другое время,— пишет он,— возможно еще лет 20 назад, подобные операции вызвали бы бурю негодования. При этом десятки групп активистов, выступающих в поддержку гуманного отношения к детям и в их защиту, потребовали бы немедленного прекращения таких хирургических операций, поскольку их научная обоснованность пока еще не доказана. Но в 70-е годы, когда кривая преступности подскочила вверх, а моральные устои американского общества подорваны, нашлось немало людей, которые предпочли не вмешиваться. Они были согласны с любыми мерами (даже драконовскими), мрачно надеясь на то, что таким путем как-то удастся сдержать растущую волну преступности и актов насилия, совершаемых несовершеннолетними».

7

 Ведомство, осуществляющее исполнение условного наказания.— Прим. ред.

Но какими бы изощренными ни были попытки объяснить социальные явления факторами биопсихического характера, классовая природа этих явлений становится очевидной, как только мы зададимся вопросом: кто же эти дети, чью психику надо «перекраивать»? Согласно данным одного из исследований, говорится в книге, дети и подростки, попадающие в места лишения свободы (и в силу этого превращающиеся в наиболее доступные объекты манипуляций с целью «модификации поведения»), «непропорционально» представляют «низшие социально-экономические слои и этнические меньшинства». Более того, даже в тех случаях, когда дети — выходцы из этих социальных групп действительно страдают психическими расстройствами, то основная причина их заболеваний— бедность. С. Чавкин приводит данные, согласно которым «более 1 млн. американских детей страдает тем или иным психическим заболеванием по причине своей бедности. Предполагается, что та же участь может постичь миллион еще не родившихся детей, поскольку почти миллион беременных женщин имеют доход ниже официального уровня бедности и питаются хуже, чем это ежедневно требуется для поддержания их сил и выработки протеина».