Похитители
Шрифт:
– Пойду схожу за козой, – сказал человек с фонарем.
– А на что нам коза? – сказал Нед. – Хоть бы и самая прыгучая. Нам надо либо платформу подвинуть, либо вагон.
– У нас так маневровый паровозик называют, – пояснил Сэм. – Не ходи, – сказал он человеку с фонарем. – Я этого ждал. Ведь что значит для паровозной бригады ошибиться на каких-нибудь двадцать пять футов? Ровным
счетом ничего. Потому я и просил тебя взять с собой ключ от будки. Достань ломы. Может, мистер Бун не откажется тебе помочь.
– А почему тебе самому не пойти? – сказал Бун. – железная дорога твоя, а не моя, я здесь чужой.
– А почему тебе не отвести домой мальчиков и не уложить спать, если ты с чужими такой застенчивый? – сказала Корри.
– А почему тебе самой их не отвести? – спросил Бун. – Твой дружок уже раз объяснил, что тебе тут нечего делать.
– Я сама пойду с ним за ломами, – сказала мисс Корри Сэму. – Приглядишь за мальчишками?
– Ладно, ладно, – сказал Бун. – Ради Христа, начнем мы когда-нибудь? Через четыре или там пять часов
– Если обойти склад, там есть сходни, – сказал он. – Он когда-нибудь ступал по сходням? Свел бы ты его, показал их ему. Вот подгоним вагон к платформе, тогда и поможем тебе, втащим его наверх хоть на руках, коли понадобится.
– Да вы не тревожьтесь за нас, – сказал Нед. – Ваше дело поставить вагон так, чтобы нам с конем не сигать через десятифутовую канаву. Этому коню не меньше вас охота вон из Мемфиса.
Я все боялся – а вдруг Сэм скажет: «Может, и мальчугана с собой прихватишь?» Потому что я мечтал посмотреть, как будут сдвигать вагон. Я не верил, что это возможно. Но мы продолжали ждать. Ждать пришлось недолго; Бун и тот, с фонарем, принесли два лома, по меньшей мере восьми футов длиной, и я увидел (мисс Корри с Отисом тоже), как они принялись за дело. Человек поставил фонарь, залез по лесенке на крышу вагона и отпустил тормоз, а Сэм с Буном всунули концы ломов под задние колеса и стали короткими рывками, будто качая насос, пихать и толкать, и я все еще не верил, что это возможно; и вот тогда вагон, который высился перед нами, черный и массивный в свете луны, сплошной и прямоугольный, как черная стена, окаймленная узенькой рамкой лунного света, в одна длинная фигурка наверху дергалась у тормозного колеса, а две фигурки поменьше, внизу, пригибаясь, припадая, подпихивали сверкающие, как серебряные копья, ломы под задние колеса, вагон, такой громоздкий и такой устойчивый, что сперва показалось, будто не он движется вперед, а словно бы Бун и Сэм, разыгрывая пантомиму преувеличенного почтения, бесконечно малыми рывками отодвигаются назад, прочь от тяжелой неподвижной массы, как от перекрещенной лунными тенями, рельефной, словно в панораме, земли, этот вагон стал так чувствительно-послушен в своей приобретенной инерции Движения, что Сэм и Бун бросили ломы, и Бун уже один принялся легонько нажимать на него руками, легонько, словно на детскую коляску, и толкал вдоль платформы, пока наконец не дотолкал до места, и Сэм наконец сказал «Будет», и человек на крыше опять закрутил тормозное колесо. Теперь нам оставалось только переправить коня. Что было равносильно тому, чтобы сказать: «Ну, вот мы и на Аляске, теперь нам осталось только найти золотую жилу». Мы обошли склад кругом. Там с платформы спускались доски, скрепленные поперечинами. Но платформу строили как раз такой высоты, чтобы выгружать и нагружать с нее подводы, и поэтому сходни были всего лишь наклонной дорожкой для ручных тележек и тачек, достаточно крепкой, но не более пяти футов в ширину и без перил. Нед разговаривал с конем.
– Он их повидал, – сказал он. – Понимает, что мы хотим, чтобы он взобрался по ним, но покамест не решил, хочет ли сам. Хорошо бы мистер Мастак по товарным вагонам сделал нам еще одно одолжение – раздобыл хлыст.
– Так у тебя он есть, – сказал Бун. Он имел в виду меня – один из моих талантов, трюков. Я делал это языком, пользуясь ртом, горлом, гортанью как декой, звук получался необычайно резкий и громкий и, случалось, похожий на щелканье хлыста; мама под конец запретила мне производить его в пределах нашего двора, уже не говоря в пределах дома. А бабушка однажды с перепугу даже произнесла бранное слово. Но только однажды. С тех пор прошло около года, так что я, может, даже забыл, как это делается.
– Верно, – сказал Нед. – Он у нас есть. – Потом мне: – Принеси-ка длинный прут. В тех кустах наверняка найдется. – И в самом деле, поблизости рос куст бирючины; должно быть, это была чья-то частная лужайка, сад – до того, как их сменили прогресс, промышленность, коммерция, железные дороги. Я выломал прут и вернулся. Нед уже подвел коня ближе, головой к сходням. – А ну, мистер Бун и мистер Мастак, вы люди рослые, встаньте-ка с боков взамен воротных столбов. – Они встали, а сам Нед, уже на середине сходен, с поводом в руке, лицом к коню, уговаривал его: – Вот так, – сказал он. – Лезь по этой куриной жердочке прямиком к славе и к Пассему, штат Теннесси, прибудешь туда завтра на рассвете. – Он сошел на землю, завернул коня, деловито, быстро, обращаясь одновременно ко мне: – Прут он уже заметил, теперь заходи ему в хвост. Но его не тронь и не щелкай, пока не скажу, – Я зашел в хвост, и мы трое – Нед, конь и я – двинулись прочь от сходней, отошли, наверное, ярдов на двадцать, как вдруг, не замедляя хода, Нед завернул и крутанул коня, я завернул тоже, по-прежнему держась позади, и тут конь снова увидел ярдах в двадцати от себя край сходней между Буном и Сэмом. Завидев сходни, конь остановился. – Щелк, – сказал Нед. – Я щелкнул, и очень удачно, конь дернулся, а Нед уже пятился к сходням, чуточку быстрее. – Теперь, как я скажу «щелк», ты щелкни и сразу тронь его прутом. Не бей, просто дотронься, где у него хвост растет. – Нед уже прошел между Буном
– Ты хочешь сказать – не даст ему попятиться, сойти на землю, – сказал Сэм. – Тут скорей лом понадобится. Сходи за ломом, Чарли.
– Правильно, – сказал Нед. – Мам лом сию минуту понадобится. Но покамест нам и прута хватит. В тебе весу маловато, – сказал он мне. – Отдай прут мистеру Буну и мистеру Мастаку. Жмите прут к поджилкам, будто это упор. – Они принялись жать, держа гибкий прут за концы – Теперь толкайте его вперед. Когда скажу «щелк», щелкай погромче, пускай думает, что и хлопнут его сильно. – Но мне даже не пришлось щелкать. Нед сказал коню: – Давай, милок, двинули в Пассем! – И конь шагнул вперед, Бун и Сэм за ним, нажимая на поджилки согнутым дугой прутом, и вот его передние ноги уже ступили на прочную платформу, потом заключительный рывок, отчаянный скребущий звук – и вот платформа прогрохотала, как будто конь прыгнул на дощатый мост.
– Когда надо будет загнать его в вагон, одним прутом да прищелкиванием не отделаешься, – сказал Сэм.
– А мы загоним его ломом, – сказал Нед. – Принесли его? – Лом был уже тут. – А ну, отворотите эту куриную жердочку, – сказал Нед.
– Постой, – сказал Сэм. – Зачем?
– А затем, что он перейдет по ней в вагон, – сказал Нед. – Он к ней привык. Уже знает – на том конце его не обидят, не напугают.
– Зато он с нутром вагона еще незнаком, запаха его не почуял, – сказал Сэм. – Вот что меня смущает. – Однако в Недовой идее был смысл. К тому же мы настолько далеко зашли, что остановиться теперь было немыслимо, даже если бы Нед велел, скажем, разобрать две стены склада, чтобы коню не пришлось огибать углы. Поэтому Бун и железнодорожник отворотили ломом сходни от платформы.
– Черт побери, – сказал Сэм. – А потише нельзя?
– А вы при нас на что? – сказал Нед. – Зря, что ли, вы в медных пуговицах ходите? Должен же от них быть хоть какой-нибудь прок. – Но чтобы втянуть сходни на платформу, и перетащить их, и перекинуть, как мост, с платформы в черную зияющую пасть вагона, понадобились все мы, включая мисс Корри. Затея Нед подвел коня, и я сразу понял, что имел в виду Сэм. Конь действительно был незнаком с запахом товарного вагона, зато, в отличие от нас, простых смертных, видел в темноте его нутро; помню, как я подумал Вот мы и сходни отодрали, и нам уже не суметь до света даже спустить его с платформы. Но ничего страшного не произошло. То есть не произошло ничего. То есть не понимаю даже, что произошло; никто из нас не понял. Нед подвел коня, чьи копыта гулко стучали но доскам, к сходням, которые превратились теперь в мост, и встал на мост в дверях вагона, уговаривая коня, легонько натягивая повод, пока наконец конь не поставил одну ногу на мост, – и уж не знаю, что я в тот момент подумал; секунду назад я считал, что во всем Мемфисе не хватит народу, чтобы втащить коня в этот чернеющий зев, в следующую секунду я стал ждать того же рывка, прыжка, что и в прошлый раз sa сходнях; но конь поднял ногу и опять поставил ее на платформу, и они с Недом уставились друг на друга, застыв, как в живых картинах. Я услышал, как Нед перевел дух.
– А ну-ка, отодвиньтесь все к стене, – сказал он. Мы отодвинулись. Не знаю уж, чего он такое «делая. Я только увидел, как, одной рукой держа повод, другой он погладил, потрепал коля но морде. Затем отступил, скрылся в вагоне, повод натянулся, из глубины вагона раздался голос: – Иди сюда, милок, бери.
– Будь я проклят, – сказал Сэм. Потому что это было все. Висячий мост тихонько проклацал, в пещерной черноте простучали копыта – и все. Мы внесли фонарь; в углу, где стояли конь с Недом, сверкнули холодным блеском лошадиные глаза и погасли.
– Где те доски и гвозди, про которые вы поминали? – спросил Нед Сэма. – Несите сюда вашу куриную жердочку. Вот вам уже и готовая стенка.
– Черт, – сказал Сэм. – Не пора ли остановиться?
– Когда люди придут сюда утром и хватятся целого товарного вагона, – сказал Нед, – им не до того будет, чтобы плакать по жердочке из курятника. – Так что все мы, включая мисс Корри, но опять-таки исключая Неда, перетащили похищенные сходни в вагон, и поставили набок, и держали все время, пока Бун и Сэм и железнодорожник (у Сэма и доски и гвозди были заготовлены) сколачивали стойло для коня в углу вагона: не успел Нед рта раскрыть с новым требованием, как Сэм извлек откуда-то ведро для воды, и кормушку для зерна, и даже охапку сена; мы все выстроились поодаль, под мирное и довольное похрупыванье коня. – Он уже чувствует себя все равно как в Пассеме, – сказал Нед.