Похитители
Шрифт:
— В убийстве? — Кэрол изо всех сил потрясла его. — Туро, — яростно вскричала она, — с моей семьей что-нибудь произошло?
— Нет.
— Не лги мне! Если бы мы поменялись местами, я бы не стала тебе лгать.
— С твоими все в порядке. С ними ничего не случилось. Твоя мать… догадалась.
— Ты имеешь в виду: догадалась о Лоне? — Кэрол отпустила его руку и упала на кровать. — О, Господи, если бы ты знал, как страшно меня напугал! А тебе известно, как она догадалась?
Туро стоял неподвижно, казалось, его парализовало. Его губы едва шевелились.
— Лона… потеряла выдержку.
— О… — со вздохом облегчения проговорила Кэрол. — Значит, она так и не смогла до конца сыграть
Туро Регало сунул руку в карман и достал лист бумаги с ручкой.
— Твоя мать беспокоится о тебе, — сообщил он. — Если хочешь, напиши ей записку, чтобы она знала, что с тобой все в порядке.
Кэрол несколько минут думала, что написать, потом принялась писать:
«Жаль, что я не могу тебе написать, где нахожусь, но я сама этого не знаю. В этом нет ничего смешного, но они обращаются со мной нормально и хорошо кормят. Я очень тоскую по дому, и я…»
Она остановилась. К горлу подступил ком, но она быстро взяла себя в руки и принялась решительно писать дальше:
«…очень скучаю по всем вам. Пожалуйста, не беспокойся обо мне, у меня действительно все хорошо. Чтобы ты знала, что это пишу я, а не какая-нибудь самозванка… Филисия, помнишь, что я сказала мисс Уоткинс, когда училась во втором классе? Она тогда предложила мне сыграть роль лягушки в школьном спектакле».
Закончив писать, Кэрол критически перечитала записку. Одни банальности, подумала она, но так как от нее не требовался шедевр эпистолярного жанра, то она не стала ничего менять, подписалась и протянула лист Туро. Он спрятал его в карман, не став даже бегло просматривать.
— Туро, не уходи, — попросила Кэрол.
Однако сейчас Регало уже получил то, за чем пришел. К тому же за те несколько минут, пока Кэрол писала записку, ему удалось постепенно взять себя в руки. Он спокойно изучал девушку, но его пылающие глаза смотрели так, будто не узнавали ее. Это обидело Кэрол. Казалось, он находится во власти фатализма.
Когда юноша вытащил цепь из-под кровати и попытался надеть кандалы, Кэрол отдернула ногу. Туро терпеливо посмотрел на нее, и она подчинилась. Сейчас Кэрол изо всех сил старалась разжечь в своем сердце ненависть к нему, но у нее ничего не получилось. Усилие и напрасно потраченные эмоции заставили ее расплакаться. По щекам покатились слезы, ей показалось, будто горло наполнилось клеем.
— Не уходи. — Она весело посмотрела на него, испуганная несчастьем, его юностью и трагической угрюмостью, присущей священникам. — Я боюсь. Я боюсь. Я так боюсь!
Артуро Регало рассеянно дотронулся до ее волос жестом, к которому привык ночами, когда она с багровыми глазами и высокой температурой лежала в полусознательном состоянии на белой кровати. Он уложил ее волосы так, как ему нравилось, с каким-то таинственным почтением, которое привело ее в ужас, но как ни странно успокоило. Она замолчала.
— Скоро ты вернешься домой, — с улыбкой сказал ей Туро. — Очень скоро. Это я тебе обещаю.
После этих слов Туро очень быстро ушел. Он так торопился, что раз даже поскользнулся на лестнице, спускаясь вниз.
Крошка приготовила в тот вечер потрясающий ужин: вкусная закуска, салат с очень свежим и вкусным латуком (Кэрол уже давно не ела вкуснее), foie de veau [27] и белый мягкий французский сыр. Poire [28] она подала в кофейной чашке. Крошка искренне извинилась за такое нарушение этикета, но вкус от этого у десерта не ухудшился.
Кэрол была уверена, что это прощальный ужин. День выдался душным. После
27
Телячья печень (фр.)
28
Груша (фр.).
Несмотря на обычную болтовню Крошка находилась в приподнятом праздничном настроении. Все это очень расстраивало Кэрол, но она старалась казаться тоже веселой. Крошка помыла и расчесала ей волосы. Толстуха накрасила глаза, и всякий раз, когда Кэрол хвалила ее, у нее начинали предательски блестеть глаза.
Итак ее деда убили или очень скоро должны убить, подумала Кэрол, отчаянно прожевывая праздничный ужин и не сводя взгляда с неугомонной Крошки. Девушка задумалась, как бы выведать последний и самый важный секрет.
Прошло совсем мало времени, а Кэрол Уоттерсон уже поняла, что в этот вечер Крошка не собирается откровенничать. Барбара Хендершолт говорила о ней, ходила вокруг да около и попыталась вбить в голову Кэрол неприятную мысль. Veau начало прилипать к ее горлу, и она не могла смыть его даже с помощью вина. Кэрол отложила в сторону вилку и раздраженно посмотрела на толстую тюремщицу. Весь долгий день они собирали вещи, прятали и уничтожали следы. Сейчас была половина девятого вечера, и небо стало менять цвет. Из серебристо-абрикосового оно превратилось в темно-синее, на нем засверкали звезды. Теперь в доме оставалась последняя и единственная улика: Кэрол Уоттерсон.
Несмотря на все протесты Крошки и печальные заверения, которые она видела утром в глазах Туро, Кэрол не была уверена в своей судьбе. А вдруг они собирались просто убить ее? С полминуты Кэрол твердо верила в это. Барбара Хендершолт рассказывала о чем-то интересном, что вычитала в газетах или видела по телевизору, делая аккуратные жесты толстыми сильными руками. Кэрол никак не могла понять, о чем она говорит. Ей даже показалось, будто она плохо слышит. С ее ушами происходило что-то неладное. Где-то в глубине раздавался странный звон и ощущалось холодное трепетание. В ушах Крошки блестели крошечные золотые бусинки. Длинные белокурые волосы были стянуты посередине лентой, открывая мягкий столб шеи, как бы изваянной из слоновой кости. Горло разбухло от непонятной речи. Странно, что она не могла больше слышать, подумала Кэрол, так как во всем остальном она чувствовала себя абсолютно нормально. Однако к глухоте скоро добавился и еще один тревожный симптом. Кроме неспособности слышать, она не могла и ничего почувствовать. Сейчас она находилась в состоянии оцепенения, которое было страшнее любой паники и страха. Крошка улыбнулась. В отличие от большинства толстух у нее были крепкие ровные зубы и здоровые глаза, этим вечером слегка порозовевшие от слез. Она сохраняла дистанцию и украдкой вытирала слезы, думая, что Кэрол не замечает. Очень эмоциональная девушка Крошка, внимательная и заботливая до самого конца. Она будет клясться в нерушимой дружбе, желать доброй ночи и говорить: до встречи утром! А позже будет сидеть на переднем сиденьи машины в дорожном платье, слушать по радио какую-нибудь приятную музыку и при этом не испытывать ни малейших угрызений совести, пока Большой Джим потихоньку поднимется на второй этаж, чтобы в последний раз пожелать пленнице спокойной ночи. В кулаке он зажмет шприц, наполненный смертельной дозой наркотиков.