Поход на гору Сиде
Шрифт:
– Вы способны достоверно предсказывать будущее?
Ольга пожала плечами.
– Будущее – набор вероятностей. Обычно человек волен выбирать. Правда, большинство предпочитает без затей плыть по течению.
– Но вы, несомненно, подправляете происходящее по своему усмотрению?
– Конечно.
– Интересно, почему тогда вы до сих пор не взялись убеждать меня послать Иори учиться в университет искусств? Не потому же, что испугались моего гнева… Вы ведь хотите сделать его музыкантом.
– Да, господин, – спокойно согласилась Ольга. – Но сейчас
Отложив салфетку, он с интересом поднял глаза на россиянку.
– Иори придётся самому убедить вас, сэнсей. Это уже его битва.
– Вот как?
– Я не вправе решать за него. Если он не сумеет отстоять себя и свой Путь, значит, при всех своих талантах он так и остался пустым местом. А сможет – будет ценить то и другое по-настоящему. Судьбу и выбор нельзя поднести на блюдце. Тем более самураю.
– Что ж, вы вполне последовательны в своих действиях. Признаю, вы многому его научили. Кстати, я заметил поразительную любовь некоторых учеников к уборке в додзё. Вы там с пользой проводите время, не так ли?
– Вам судить, господин.
– Я и сужу. До вашего появления все они куда больше ценили утренний сон. Кроме Иори, конечно, – но ему просто некуда было деваться.
Не вставая, Хаябуси медленно занес катану над головой. Серебряная молния сверкнула перед лицом девушки, застыв на уровне её пояса. Сэнсей внимательно осмотрел лезвие; взял лежащие рядом ножны и убрал в них меч.
– Ничего не имею против ваших занятий, – продолжил он. – Наоборот, стараюсь вам не мешать. Впрочем, я не поэтому вас позвал. Вам никогда не доводилось работать телохранителем?
– Нет, господин.
– Придётся заняться.
– Кого я должна охранять?
Хаябуси протянул ей узкую полоску плотной бумаги. Сверху латиницей было выведено: «Жан Ферье». Ниже красовались фотография полноватого мужчины и приписка по-японски: «52 года, общественный деятель. Языки: японский, французский, английский, немецкий».
– Вам что-нибудь говорит это имя?
Ольга отрицательно покачала головой.
– Мне тоже, – пожал плечами учитель. – В общем-то, меня мало волнует, кто он такой. То ли шпион, то ли тайный агент, то ли политик, тэнгу их разберёт. Однако меня… попросили найти людей, способных его защитить во время визита в Японию.
– От чего?
– Пока ребята не очень распространялись, – Хаябуси сухо хмыкнул. – Насколько я понял, эту персону в Японии не привечают и намерены делать вид, что его здесь нет. Но по той же причине предпочтительней, чтобы он покинул архипелаг живым. А его вроде бы кто-то попытается здесь убить. Однако легально охрану к ему не приставят. Защитить его должны мы… неофициально. Паршивая история, правда?
Россиянка молчала, по-прежнему неподвижно сидя на коленях.
– Как ваши раны? – осведомился учитель.
– Все хорошо, спасибо.
– Вот и отлично. Я полагаюсь не столько на вашу боевую технику, сколько на ваши хладнокровие, находчивость и… предвидение. Помимо вас, оберегать этого Фериэ будет Кацумото-сан. Он в охране разбирается,
Он вздохнул.
– Поразмыслите над задачей. Думаю, ваши услуги понадобятся где-то в среду. А пока можете отдыхать. Вы заслужили право на выходные.
– Селинова-сан, вы позволите пригласить вас на чашечку кофе? – лёгким тоном спросил Норимори. Он стоял возле своей «судзуки», непринужденно положив руку на бампер, и всем своим видом показывал, что речь идет о совершеннейшем пустяке.
«Ему нужно о чем-то серьёзно поговорить», – поняла Ольга. В искусстве выражаться обиняками он не имел равных даже среди японцев.
– С удовольствием, Норимори-сан, – отозвалась она с учтивым поклоном.
– В таком случае прошу садиться в машину.
Выбранный им маршрут был далеко не самой короткой дорогой к городу, а скорость – не самой большой. Казалось, Норимори решил показать девушке все окрестные пейзажи. С комфортом расположившись на переднем сиденье, она безмятежно глядела вперёд, не пытаясь начать разговор.
Минут через сорок неспешной езды самурай нарушил безмолвие.
– Помните, вам довелось познакомиться с Хидэнори Отару?
– Конечно, помню, – улыбнулась Ольга. – Многообещающий юноша.
– При вас никто, случаем, не упоминал про то… как он стал моим воспитанником?
– Около семи лет назад на тренировке вы убили своего друга Отару Хидэки. А потом взяли на содержание его жену и детей.
Норимори побледнел.
– Вы… знаете? – он напряжённо выдохнул. – Мы с Хидэки дружили с детства. Вместе учились, увлекались одним и тем же. Вместе попали к Акаиси-сэнсею. Вместе ушли оттуда, когда Хаябуси-сан основал Генкай-рю. А ещё… Мы любили одну женщину.
В спокойных глазах проступила давняя, затаённая боль.
– Оцуру-сан выбрала Хидэки. Он был красивее, веселее… да и о ней заботился больше. Я старался радоваться их счастью. У них родился сын, затем дочь… В общем, мы остались друзьями. Только в школе… я дрался с ним жёстче, чем с остальными. Но он не укорял меня. Никогда. Пока я не убил его.
С четверть часа Норимори молча вёл машину. Потом заговорил снова:
– Тогда, на крыше… я сразу понял, что натворил. Даже не глядя вниз, на тело. У меня не было особых сомнений по поводу своей участи. Я попросил дозволения… Господин не мог отказать мне в смерти.
Ровный, негромкий голос звучал отстранённо, словно повествуя о ком-то другом.
– Но он мне напомнил: «У него осталась семья. Кто будет кормить её?» Помню, я ответил, что не в силах им лгать. И Хаябуси-сан решил: «Не лги. Иди и расскажи всё как есть. Если Оцуру-сан захочет мести или не пожелает иметь с тобой дело, ты сделаешь сэппуку. Нет – останешься жить». Отправившись к ним, я ждал гнева, слёз, обвинений, – но не услышал и слова укора. Оцуру-сан просто попросила меня уйти. Она… умоляла меня не умирать, представляете?