Поход семерых
Шрифт:
– Слушай, почему тебе нельзя носить тяжести? – спросил неромантично настроенный Роберт, ставя перед ней исходящую паром чашку. – Ты чем-нибудь серьезным болеешь? Не хочется тебя вынуждать говорить, но лучше нам это узнать сейчас, а не в походе, когда с тобой уже случится что-нибудь скверное.
– Именно так, – поддержала его Мария, на которую как на главного медика в компании легла ответственность за походную аптечку.
– Ну… да, болею, – неохотно призналась Клара. – С раннего детства, меня родители поэтому и не пускали никуда… Не то что в поход – мне и во дворе бегать с ребятами запрещалось. Это называется «железодефицитная анемия».
Мария присвистнула, но так как свистеть она
– Дрянь нешуточная, – пояснила та, взволнованно качая головой. – Такая штука с кровью, когда в ней недостает железа, и от этого происходят всякие неприятности. Например, кровь плохо сворачивается. То есть от малейшей ранки может произойти серьезная потеря крови: если ничего не предпринять, будет течь, течь, течь… Пока вся не вытечет. Переутомляться, кстати, тоже нельзя – могут начаться кровотечения.
– Откуда? – глупо спросил Аллен, сам не свой от всех этих ужасов, и тут же пожалел о своем вопросе. Но Мария серьезно ответила:
– Да откуда угодно, из носа, например. Или из горла. В случае серьезного приступа помогает только переливание крови.
«И кровь свою отдать не жаль», – без всякой связи вспомнил Аллен. Да разве ему было бы жаль отдать всю кровь, если бы это потребовалось для спасения Клары?.. Вот почему она такая бледная, что даже светится в темноте…
– Все вовсе не так ужасно, – попыталась разредить атмосферу девушка, – я с этим уже двадцать два года живу, и ничего. У меня есть лекарства, их надо пить каждый день. Я с собой много захватила – на год хватит.
– Одно ясно наверняка, – подвел итог Роберт, вставая, – в нашем походе все ориентируемся по Кларе. Как только у нее появляется хоть малейший намек на усталость – останавливаемся и отдыхаем. Как только ей надоедает нести свои вещи – тут же у нее их берем. И еще – не подпускаем ее ни к чему острому, даже к консервному ножу.
– Ну что вы в самом деле, – досадливо поморщилась девушка, – делаете из меня какую-то… принцессу на горошине! Может, еще в паланкине меня понесете? Тогда мы и за год никуда не доберемся!
– Так точно, понесем, мэм, – живо среагировал притихший было Марк. – А если вы будете сапратывляцца, мы вас свяжем вэревками и панэсем насильна, патаму что шаху нэ нужен мертвый нэвеста, шаху нужен живой нэвеста, а наш шах такой чэловек, что шутить нэ любит…
Наконец чай был допит, вещи упакованы, чашки помыты, и шестеро друзей оставили основательно разгромленный в процессе сборов дом. Уже на лестничной клетке, когда Роберт только собрался запереть дверь, внезапно раздался телефонный звонок, и Роберт хотел было вернуться и взять трубку. Но Мария, внезапно побледнев, удержала его за руку, и пока между ними происходил молчаливый «поединок воль», телефон за дверью замолчал. Так никто и не узнал, был ли это в самом деле Эйхарт или же, как на то смутно надеялся Роберт, прекрасная Лара в порыве раскаяния после вчерашнего скандала, когда она обозвала своего любимого «граальщиком несчастным», который занимается чума знает чем вместо поисков нормальной работы и никогда не будет в состоянии обеспечить семью. Под конец она все-таки смилостивилась и даже поцеловала его на прощание, пожелав «не свернуть там где-нибудь шею», но неприятный осадок на сердце после этого разговора все же не давал Роберту покоя и, по его предположениям, не собирался исчезать весь будущий месяц.
Путь шестерых пока что лежал на вокзал, на дневную электричку до Дольска, родного городка Аллена. Возможность еще одну ночь поспать в постели радовала всех, Дольск располагался на нужном направлении, а кроме того, Аллен имел немалое желание навестить свою
– Ты нам нужен в качестве тягловой силы, – утешил друга Аллен, – вон ты какой здоровый, больше всех можешь нести… Брали же с собою в поход крестоносцы вьючную скотину – и денег с этих ослов и волов наверняка не требовали!
Сам он достал из своего заветного конвертика на полке давно отложенные деньги «на лето» в количестве трехсот марок и теперь чувствовал себя очень богатым и способным накормить и одеть весь мир.
В электричке его неожиданно настигла необходимость наверстать упущенные ночью часы отдыха, и он, прикорнув на теплом братовом плече, незаметно для себя проспал до самого Дольска, только однажды пробудившись, чтобы вместе со всеми перекусить.
Роберт достал пакетик сваренных вкрутую яиц – неизменный элемент поездки на электричке, – буханку хлеба и коробочку с солью в дорогу; у Марии обнаружились очень вкусные пирожки и колбаса, у Клары – стопка бутербродов, а у Марка не было ничего. Нет, впрочем, у него нашлась фляга с чем-то, что он назвал дорожным напитком, но, понюхав этот коктейль, от него все дружно отказались, и оскорбленный Марк пил свою гадость один. Еду разложили на крышке Маркова рюкзака, и тут Йосеф добавил к пиршеству пакетик неких предметов в серебристых обертках, которые при ближайшем рассмотрении оказались плавлеными сырками «Новость».
Аллен, кровожадно сверкая глазами, предложил торжественно повыбрасывать их в окошко, однажды отомстив за все страдания; но Йосеф, предвидевший худшие времена, отнял у него «Новости» и спрятал их обратно в рюкзак. Впрочем, один сырок все же вдохновил Марка и был им съеден под сочувственные взгляды остальных.
В Дольск они приехали только к вечеру. Сонный Аллен вел их по тихим улочкам к своему родному дому, с трудом пробуждаясь по дороге и мечтая продолжить прерванное занятие. Звезды над маленьким городком светили куда ярче, чем над Магнаборгом, где на каждом шагу фонари, и Клара подняла лицо к их мерцающим огням, пытаясь узнать хоть какое-нибудь созвездие. Ей, которую в бытность маленькой девочкой не выпускали на улицу позже восьми вечера, удалось распознать только семизвездье Серпа, которое было куда ярче, чем виделось из окошка ее прежнего дома. Марк взял ее под руку, чтобы она не упала, и показал на небе Арфу Артура с ослепительно голубым алмазом Веги, Лебедя, раскинувшего в полете широкие крылья, Чайку, выгнувшуюся буквой «W»…
– Осторожно, тут канава, – прервал его голос Аллена, шедшего впереди, и Марк посторонился, пропуская девушку вперед себя на узенький деревянный мосток и думая, что фонари – это все-таки иногда неплохо.
Аллен проснулся и сначала не мог понять, где находится. Потом взгляд его пробежал по фотографиям на стенах, по уставленному цветами подоконнику – и Аллен узнал свой дом, в котором родился и прожил шестнадцать лет. Определился он не сразу из-за непривычного ракурса – он лежал на полу в своем спальном мешке, а его кровать – теперь он вспомнил – ночью занимала Клара.