Поход семерых
Шрифт:
– УБРАТЬ, – приказал он тихо и бешено. – ВЫ ХОТЕЛИ УЙТИ ОТ МЕНЯ В СМЕРТЬ; ВЫ ДУМАЛИ, ЭТО БОГ; ТАК ВОТ ОНА – ВАША СМЕРТЬ!
Железные руки схватили Аллена за плечи, и он не смог сопротивляться. Ясчитаюдопяти,немогудодесяти , подумал он, когда его потащили прочь из ярко освещенной залы, заламывая за спину руки. Раз-два-три-четыре-пять,яидуискать.Ктонеспрятался,яневиноват.Яидуискать.Искать…
–
– А?..
– Как твои руки?..
– Кажется, мне их все же не сломали. Наверное, вывих.
– Ты где? Давай я к тебе подойду.
– Я здесь. Иди на голос.
Аллен пополз вперед и вскоре наткнулся на Гая. Тот сидел в абсолютной тьме, прислонившись к стене затылком. Стены были, кажется, каменные.
– Я слепой или здесь правда так темно?..
– Правда темно.
– Вот сволочи. Правда, сволочи?..
– Демоны.
– Ага. Хоть бы капельку света, Господи. А больше ничего и не надо.
И тут зазвучал голос. Аллен сначала даже не узнал его – он никогда не слышал, чтобы Йосеф пел. В пении голос у него оказался мягким и более низким, чем в разговоре. Хорошо ли он пел – Аллен не знал.
Благослови, душа моя, Господа,И вся внутренность моя – святое имя Его.Благослови, душа моя, ГосподаИ не забывай всех благодеяний Его.Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои.Избавляет от могилы жизнь твою,Венчает тебя милостью и щедротами.Насыщает благами желание твое,Обновляется, подобно орлу, юность твоя…– Йосеф.
– Да?..
– Почему ты замолчал?..
– Собираюсь с силами. Все, собрался.
Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость его!Ибо он насыщал душу жаждущую и душу алчущуюнаполнил благами.Они сидели во тьме и тени смертной, окованныескорбью и железом.Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас ихот бедствий их;Вывел их из тьмы и тени смертной и расторгнул узы их.Да славят Господа за милость Его и за чудные дела Егодля сынов человеческих!…Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем.Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцемищущие Его…Голос Йосефа внезапно прервался, сойдя на какое-то шипение. Он сухо закашлялся, и Аллен, уже начавший вновь облизывать пересохшие губы, вдруг вспомнил, как они пили у колодца. Гай. Потом Аллен. А Йосеф так и не успел.
–
Йосеф не успел ответить, потому что у него, как и у двух остальных, перехватило дыхание. Они увидели свет.
Он был голубоватым и ровным, как от медленно разгорающейся вечерней звезды. Только во много раз ярче. В свете проступили из ниоткуда каменные стены темницы. Огромная железная дверь. Свод, теряющийся во мраке. Изумленные белые лица троих друзей.
Свет исходил, как сначала показалось Аллену, от Йосефа. Но как-то немножко сбоку. То светилась, разгораясь все ярче, крестовина его меча.
Йосеф снял меч с пояса и воткнул лезвием посредине, в земляной пол. Он стоял и светился, как неимоверное распятие. Йосеф преклонил правое колено и поцеловал его, и на сияющем металле некоторое время оставался темный след от касания смертных губ.
Гай обернулся и посмотрел на Аллена огромными, темными в темноте глазами.
– Как ты говорил? Капельку света, а больше ничего и не надо?..
– Да.
– …Вы знаете о горе Галаад?.. Это в честь нее меня назвали, да и святого Галахада тоже. Говорят, эта гора подобна главе на теле Церкви; мы же все – волосы на ее голове. Ни один волос не упадет с наших голов без воли Господа, так и мы все от века сочтены. Хотя и много волос на голове Церкви Христовой, каждый из них сияет золотом, и волноваться нам, в общем, не о чем…
– Ты к чему это, Йосеф?..
– Просто рассказываю.
– Нет, это ты меня дразнишь… Знаешь ведь, как мне хочется голову помыть…
Гай тихо засмеялся.
…Они не знали, сколько прошло времени с тех пор, как двери темницы захлопнулись за ними. С тех пор их никто не навещал.
Они почти не говорили – было больно, слишком пересохло горло. Да и не о чем было говорить, все и так понятно. Они знали, что скоро умрут.
Аллен более всех ослаб без еды и воды и уже почти не двигался. Он лежал на спине, чувствуя каждую косточку позвоночника, и смотрел на крест. Иногда он закрывал глаза, и тогда светящееся распятие проступало перед его закрытыми глазами. Аллен думал.
Сначала он вспоминал все то, что видел в своей жизни за девятнадцать лет, все хорошее и плохое. Потом воспоминания кончились, и родные лица куда-то отступили. Теперь, закрывая глаза, он видел то же, что и с открытыми, – светящийся крест. Он казался себе пустым и очень легким, и один раз он увидел темницу словно бы сверху, откуда-то из-под потолка. Снов ему не снилось.
Только один раз Аллену приснился сон – и сон этот был удивительно прост. Он увидел герб, тот, который все еще носил на груди. Алое поле, три белые полосы. И Аллен понял, что означает этот герб – или что он означает теперь . Три рыцаря, дошедших до конца, три их белых пути через алую кровь. Это была кровь Роберта, Клары, Марка, Алленовой матери, Марии, Эйхарта, всех тех невинных людей с теплохода «Инюсвитрин». И – их самих.
Он хотел рассказать сон друзьям, решив, что это, наверное, важно, и лежал с закрытыми глазами, собираясь с силами, чтобы начать разговор. Они так отвыкли говорить, что для этого требовалось собираться с силами.
Но молчание нарушил, как ни странно, Гай.
– Аллен. Ты не спишь?
– Нет.
– Чего бы ты больше всего на свете хотел?..
Воды, хотел сказать Аллен, воды. Один глоток. Нет ничего на свете вкуснее воды. И еще – увидеть небо. И чтобы все, кого он предал и бросил, сделались счастливы там, где они сейчас. Но Аллен не сказал так, потому что это была бы неправда.