Поход скорпионов
Шрифт:
– Я могу объяснить, если хочешь, – сказал Эписанф.
– О! Сердечно благодарю за то, что ты решил принять участие в нашей беседе, – скривился Бурдюк. – Что ж, объясни, сделай милость.
И Эписанф рассказал историю, древнюю, как сами горы, окружавшие нас. Когда-то, в незапамятные времена, этими землями владели совсем другие боги. Какими они были, как управляли смертными и какие вершили дела – об этом не знает никто. Известно лишь, что, когда сюда явились боги Зодиака, старые боги не пожелали терпеть их соседство. Началась война, длившаяся много столетий, и древние владыки потерпели поражение.
– Победители лишили их плоти,
– Ты просто кладезь бабушкиных сказок, Эписанф, – проговорил Бурдюк. Он был раздражен до крайности и явно с трудом удерживался от того, чтобы не схватиться за оружие. – Согласись, Глаз, наш философ неутомим на выдумки и плодит богов не хуже брюхатой крольчихи. Сначала их стало тринадцать, теперь, понимаешь, их и вовсе не сосчитать.
– Зарежем его, – буркнул Глаз.
– Видишь, ты расстроил моего друга, старик, – прошипел Бурдюк. – Я понимаю, твоей варварской душе требуется множество богов – по одному на каждый день года и на каждый час дня, но разумно ли болтать об этом в стране, где людям ведома истина?!
Эписанф лишь горько ухмыльнулся в ответ.
– Бурдюк, я устал бороться с вашим упрямством. Послушайся Глаза и достань кинжал. А потом, если не сработает колдовство Тарантула и ты останешься жив, – топайте куда захотите. Но говорю тебе, тропы, по которым можно пройти, перекрыты башнями. Все. Между ними – отвесные скалы. Штурмуй их, если не боишься свернуть себе шею. Встретимся в царстве теней, расскажете, сколько смогли продержаться своим умом.
– Ах ты сморчок… – закипая, начал Глаз, но вдруг мощная рука Гиеагра легла на его плечо.
– Успокойся, приятель, – прогудел герой. – Философ нужен живым. Надеюсь, вы не откажете мне в этом, хотя бы в память о дзангах, которые я плачу? А, Бурдюк? Твой друг оставит Эписанфа в живых?
– Оставит, – процедил сквозь зубы Бурдюк. Как и все здесь, на Востоке, он был по-собачьи предан своим богам и убил бы, наверное, собственную мать, отзовись она о бессмертных не так, как представлялось ему правильным. – Но не из-за твоих вонючих дзангов, а лишь потому, что и мне старик нужен живым. Успокойся, Глаз. Не станем убивать его… пока.
– Вот и славно, – улыбнулся Гиеагр. – А теперь что касается выбора дороги. Вы двое кажетесь мне разумными людьми, во всяком случае ты, Бурдюк. Поэтому пораскинь мозгами и подумай, что для вас лучше: отправиться всем вместе туда, куда укажет почтенный философ, знающий куда больше нашего, или лезть в горы вдвоем, наобум.
– Если то, что он болтает о башнях, – правда, предпочту лезть наобум, – сказал Бурдюк.
– Еще раз повторяю:
– Хорошо, – вздохнул Бурдюк. – По одной лишь причине я соглашаюсь на безумный план Эписанфа: хочу увидеть, как демоны сожрут ваши непосвященные кишки.
– В таком случае и мы с Мильком не останемся без потешного зрелища, – хохотнул Гиеагр. – Хочешь посмотреть, как эти двое будут дрыгать ногами, когда привидения примутся поджаривать их на углях, а, Мильк?
Смеркалось, когда мы добрались до башни. Сложенная из гигантских камней, она нависла над нами, почти такая же огромная, как сама гора, и вершина ее терялась в затянувших небо облаках. Невероятное зрелище, готов поклясться, никто из нас никогда не видел ничего подобного. Задрав головы, мы стояли на небольшой площадке, а вокруг выл и бесновался лютый ветер, норовя сбросить нас вниз. Он набросился на нас, едва мы ступили на площадку, и не утихал ни на мгновение, заставляя прилагать все силы, чтобы удерживаться на ногах. Бедняжку Лаиту он и вовсе сбросил бы в пропасть, не вцепись она мертвой хваткой в могучую руку Гиеагра.
– Какой страшный ветер! – прокричал Эписанф. – Мы не сможем здесь заночевать! Давайте спустимся ниже, а утром вернемся и войдем в башню!
– Старик дело говорит! – отозвался Глаз. – Если нас не сдует как пыль, так околеем за ночь. Холодина-то какая!
– Не выйдет! – теперь подал голос Бурдюк. – Последнюю ровную площадку мы прошли, когда солнце еще не коснулось гор. Мы не успеем спуститься к ней.
– Что ты мелешь? – озлился Глаз.
Однако продолжать не стал. Бурдюк был прав: место, где можно было переночевать, мы давно прошли, и чтобы добраться до него, предстояло спуститься по почти отвесной скале. В наступающей тьме это было равносильно самоубийству. Увы, как ни крути, все мы – и андронийцы, и варвары – дети городов. Больших ли, малых – неважно. Знай мы о горах хоть сотую долю того, что требуется, чтобы выжить в них, мы бы остановились еще несколько часов назад. А знай мы еще чуть больше, мы бы просто сюда не полезли.
– Так что будем делать? – крикнул Глаз, ветер почти заглушил его слова.
– Выход один, – ответил Гиеагр. – Идти в башню сейчас!
– Жить надоело??? – Подхватив слова Глаза, ветер унес их куда-то в бездну; я понял их смысл, скорее прочтя по губам, чем расслышав.
– Он прав! – Это Бурдюк, и его голос тоже терялся в вое и стонах урагана. – Нам туда! Вперед!
Превозмогая ветер, мы побрели к башне. Впереди, глубоко утопленный в мощные стены, могильным провалом чернел вход. Последний лучик солнца скрылся за вершинами и, заглатывая горы и зажигая в небе похоронные костры звезд, по нашим следам устремилась ночная мгла.
Едва мы ступили в чернильную темень входа, ветер стих.
– Он нас пригласил, и мы вошли, – невесело пошутил я.
– Надо бы развести огонь, – сказал Эписанф. – Темно, как в пещере.
Я скорее почувствовал, чем увидел, как проворная Лаита распахнула висящий на спине Бурдюка мешок. Защелкало огниво, заплясали искры – крошечные проблески жизни в пожравшей нас тьме. Трут затлел, потянуло дымком.
Тут я вспомнил, что запасся кое-чем в той деревушке за северными окраинами Джибея. Минута – и в руках у нас оказались факелы из просмоленной пакли, намотанной на хворостины.