Поход во мрак

Морозов Дмитрий Витальевич

– Ну же, давай, жиртрест, не подведи! – громко подумал Эрик, сжав обе руки в кулаки.

И не подвёл его загадочный сосед. Не подвёл ни на секунду, так как дверь ещё не успела полностью распахнуться, как он уже был в общем коридоре, просочившись, как мышь в дыру в стене. И побежал, громко смеясь и задыхаясь, прочь от своей камеры.

Через зарешеченное окошко в двери мужчины видно не было. Но открыть дверь, чтобы высунуть голову, Эрик не решался. Особенно после того как увидел, как бледная девушка напротив тоже стоит у двери, высунув одно ухо в квадратное окошко, и слушает.

– Что

она слушает? Слушает и шевелит губами. Она что-то считает? – анализируя, думал Эрик, всматриваясь в девушку, в её болезненно бледный, истощённый вид, не выпуская ни одного звука со стороны беглеца. – Боже мой, сколько она провела здесь времени?

Как вдруг ликующий, перевозбуждённый смех без какой-либо паузы или предупреждения сменился на крик. Крик такой боли, какой сложно себе представить, что человек способен на такой отчаянный и пронзительный крик. Только от этого звука тело Эрика словно одновременно пронзила тысяча раскалённых игл, смазанных горьким ядом. «Что могло доставить такую боль бедолаге?» – подумал Эрик, стоя в луже собственной мочи. А когда посмотрел на дверь напротив, там снова были видны лишь чёрные пустые квадраты. Девушка исчезла так же, как и появилась.

Трудно сказать, сколько ещё времени Эрик простоял у двери. Трудно вообще было хоть что-нибудь сказать. Эрик стоял, смотрел в окно. Пытался думать, пытался не думать, но, кажется, ни то, ни другое у него не получалось.

– Что такое тут происходит? – вздохнув, шепнул он и пошёл к себе в угол.

Шёл он долго, может, даже час. То останавливался, то делал шаг назад, то садился на корточки, зажимая уши руками, и, зажмурившись, кричал во всю мощь, а когда упёрся спиной о стену на сделанном ложе, истерично расхохотался.

– Знаешь, я всю жизнь жаловался, что наш мир полное говно, что в нём нет магии и всё такое, что там скука смертная. Знаешь, я, кажется, передумал, можно мне забрать свои слова обратно? Я передумал, я… – всё тише и тише повторял Эрик, поджав ноги, уже лёжа на полу в позе эмбриона. – Я передумал… – и уснул, в глубине души надеясь на то, что, очнувшись, увидит над собой испуганную жену, которая с заплаканными глазами будет трясти его за плечи. И когда она увидит его открытые глаза, то зарыдает ещё сильнее. А он ей скажет: «Всё в порядке, это всего лишь сон».

Но сном тут и не пахло вовсе. Открыв глаза, он всё ещё был там, где и вчера. Разве что сейчас не было так тихо. Сегодня его камеру заполняли крики из коридора множества людей. Сколько точно, трудно было сказать. Там были мужские и женские крики, но ни один из них не играл на страхе Эрика как детский вопль, просящийся к маме.

Спросонья Эрик даже не сразу понял, что камера по соседству была снова обитаемой. По ней в этот раз кругами бегала молодая девушка в шикарном наряде и красиво уложенными волосами. Она металась по кругу, махая руками, и что-то постоянно орала на незнакомом языке. Что раздражало Эрика ещё сильнее.

В конце концов Эрик больше не выдержал и, подойдя к решетке, крикнул ей:

– Эй, дура, ты чё орёшь?

Девушка, явно не ожидая, что она не одна, взвизгнув, отскочила к дальней стене и молча прижалась к ней спиной. К несчастью для Эрика, она быстро поняла,

что он находится по другую сторону решётки и не может ей причинить вреда, и снова начала орать. И в этот раз на самого Эрика, словно он её сюда затащил и держит её без согласия.

– Твою ж мать! – выругался Эрик, стукнув головой о металлические прутья. – Дверь открыта, дебилка, – сказал он, показав пальцем на дверь.

Девушка, естественно, ни слова не поняла из того, что сказал ей Эрик, и стала ещё громче и яростнее на него орать и швыряться в него тряпками, валявшимися у неё под ногами.

Конечно, тут он ей был даже благодарен и быстренько забрал себе всё, что так мило она в него запулила, а когда он пошёл в свой угол с новыми вещичками, заметил, что бледнокожая соседка напротив высунула свой тонкий нос на исхудалом лице и корчит кривую, мерзкую улыбку. Явно радуясь тому, что у него сейчас жизнь хуже, чем у неё.

– Говно, ненавижу. Да заткнись ты, тварь тупая! – заорал он сам как ненормальный и кинулся снова к решеткам. – Дверь открыта, тварина ты безмозглая, иди туда и там ори.

Странно, но на этот раз она посмотрела в сторону двери так, словно её до этого момента не видела. И живо побежала к ней, не обращая на Эрика ни малейшего внимания. Побарабанила в дверь ладошками, затем отдёрнула затвор. Дверь покорно распахнулась, и та так засмеялась, словно на балу один из её ухажеров рассказал ей смешную шутку. Затем она грациозно выпрямилась и, поправив свой золотистый локон за ухо, неумело плюнула в Эрика. И помахав ему правой утончённой ручкой с тонким надрезом вдоль запястья, скрылась из виду, где вскоре издала свой последний вопль или проклятие. Эрик не знал, что она там постоянно орала. Главное, что её он больше не увидит и не услышит. Никогда.

Крики за дверью тоже прекратились, и наступила неестественная тишина, в которой стали рождаться собственные до жути пугающие мысли.

«Ладно, надо себя чем-то занять, а то и есть как-то хочется», – с тревогой о том, что в этой гостинице питание не предусмотрено, подумал он. И начал с того, с чего во всех непонятных ситуациях начинала его жена – с уборки, а в этом доме стены, видимо, ещё ни разу за свою историю не видели хозяйственной женщины. Но это было лишь на первый взгляд. В процессе уборки всё оказалось куда хуже. По углам всюду валялись зубы, в стенах тут и там между камнями Эрик вытаскивал чьи-то ногти. Да и сами стены были все липкие не пойми от чего. Тут как раз и пригодились ему так мило подаренные тряпки шикарной мадам. Которые он потом любезно выкинул обратно в соседнее помещение.

После уборки, на которую он убил целых два дня, уютнее не стало, разве что чуть-чуть. Но на два дня он занял себя и прожил ещё два дня, а за это время он мимолётно успел познакомиться и попрощаться ещё с двумя соседями.

– Пожалуйста, дайте воды. Я вас умоляю. Воды, еды…– так прошёл ещё один день. Крича, стоя у зарешеченного окошка, но никто не пришёл.

– Я здесь умру, о Боже. Сука, я не хочу умирать, – без устали рыдал Эрик в своём углу. Но слёз на его глазах не было.

– Кто здесь? Пожалуйста, отзовитесь. Умоляю вас, помогите мне, – раздался вдруг голос за его спиной.