Поход
Шрифт:
— Арсений, как-то неудобно.
— А, ты, думаешь, что Александр Васильевич тебе бы отказал?! Или не поселил бы у меня дома, если бы он здесь остался, а я уехал?! В общем, никаких возражений. Твоих друзей поселим у Касьянова, а ты поживешь у меня. Возражения не принимаются! Кстати, а Мария Аркадьевна — это не дочь ли генерал-лейтенанта Беневского, помощника генерал-губернатора Гродекова?
— Она…
— Да, Тимофей Васильевич…, - Тарала удивлённо покачал головой. — А что, зятья генерал-лейтенантов, как правило, тоже становятся генералами. Не так ли, Ваше превосходительство?!
— Арсений!..
— Всё! Всё! Молчу! — шутливо
В больницу мы приехали, когда там уже закончилось оказание помощи раненым с пароходов. Несмотря на возражение двух Марий и Павла Васильевича, которые хотели остаться в больнице на ночь, отвезли их в дом Касьянова, где передали, ошарашенных обстановкой купеческого дома, на руки дворнику Акиму и его жене, выполнявшей у купца на старый манер роль ключницы. Оставив Бутягиных и Беневскую наслаждаться достижениями цивилизации, отправились домой к Арсению, где меня уже ждал с багажом вездесущий Севастьяныч, умудрившийся как-то узнать, где я остановился, а также ванна, ужин и дружеская беседа, затянувшаяся за полночь.
От Арсения я узнал, что двадцать девятого июня из Благовещенска в Хабаровск ушли боеспособные роты второго и четвертого Восточно-Сибирских линейных батальонов, две сотни Амурского казачьего полка, обе батареи артиллерийской бригады, полевой подвижный и запасной госпитали. В городе боеспособных частей практически не осталось. Мобилизованные в первый и второй Благовещенские запасные батальоны практически не имеют вооружения и обмундированы, кто во что горазд.
— Арсений, как такое возможно?! Со мной немного информацией поделился полковник Кольшмидт. Он тоже не понимает действий губернатора Грибского. Когда мы шли мимо Сахаляня, я в бинокль рассмотрел позиции китайцев на той стороне. Их там как тараканов, а у нас город без защиты!
— Завтра я тебя познакомлю с одним человеком. У него на крыше дома установлен телескоп. Любит он на звёзды смотреть. Вот и посмотришь на китайский берег ещё ближе. Давай-ка ещё по одной за встречу, — опрокинув в рот рюмку чистой, как слеза водки, Арсений поставил её на стол и сумрачно посмотрел куда-то выше моей головы. — Знаешь, Тимофей, я не знаю ответа на твой вопрос. Наши китайские партнёры в один голос говорят о скором нападении на Благовещенск. В маньчжурском клине, где мы закупаем скот, почти никого не осталось. Все бегут в Китай, оставляя скот, птицу. Те, кто остались, смотрят на тебя, как через прицел. Я уже не доверяю своим китайским работникам. Из Харбина от нашего отделения идут тревожные сведения, за последние пару недель постоянные нападения на охранную стражу КВЖД.
Я посмотрел на свою рюмку, где был любимый мною вишнёвый ликёр, и отставил её в сторону. Дотянувшись до графина с водкой, я набулькал в фужер грамм сто и залпом выпил.
— Что-то на тебя не похоже, Тимофей.
— Знаю, Арсений. Но, давно так на душе не было тяжело. Ладно, я. Присяга обязывает принять мне смерть, защищая отечество. Но ты даже не представляешь, что случится, если ихэтуани ворвутся в город. Я видел в Таку, на пути и в самом Тяньцзине, что они творят. Ты не представляешь, они даже своих, кто принял христианство, не жалеют. Рубят головы и женщинам, и детям! Сжигают живыми! Фанатики! Звери!
— Это правда?!
— Арсений, ты знаешь, у меня своё кладбище уже за сотню перевалило. Я отнюдь не ангел, руки по локоть в крови,
— Хорошо, что своих отправил с Касьяновым. Ты, его не осуждай, Тимофей. У него двое внуков погодки. Дочка, Татьяна Александровна, с ними приехала прошлой осенью, что-то у неё с мужем в Томске не срослось. В общем, жена и дочь насели, буквально заставили уехать в Иркутск.
— И правильно сделали. И, ты, молодец, что жену с дочкой отправил, жалко, что не познакомились.
— Познакомишься ещё.
— Это, точно! А теперь рассказывай, где в Благовещенске можно найти оружие.
— Какое?! — удивлённо уставился на меня Арсений.
— Любое. Винтовки, охотничьи ружья, любой холодняк. Всё, чем можно вооружить ополчение.
— Думаешь, губернатор на это пойдёт?
— А городская дума зачем?! Гл1ава города?
— Ну…, городской гл1ава Кириллов Александр Васильевич у нас, как всегда заболел.
— Понятно, — мне, действительно, было понятно. В моё время многие чиновники таким образом решали сложные проблемы. Заболел, а пока на больничном глядишь, и кризис рассосётся. — Кто из управы города может взять на себя ответственность?
— Думаю, Верещагин Пётр Владимирович. Он решительный человек.
В общем, разошлись из-за стола за полночь, решая как на низовом уровне можно решить вопрос об обороне города.
С утра размялся во дворе дома Таралы, проделав несколько ката с шашкой, благо забор позволял укрыться от посторонних глаз. Пока Севастьяныч сливал воду для моего умывания по пояс, услышал от него свежие новости. Что меня удивляло в денщике, кроме хозяйственности, так его какая-то запредельная коммуникативность, позволяющая получать отовсюду информацию и ясно, точно, ёмко её доводить. Прирождённый разведчик-аналитик, который ещё и одежду с обувью почистит, и покушать добудет, и стол накроет. Повезло мне, одним словом. Такого кадра не отдам никому.
Михаил Севастьянович довёл до меня, что вчера вечером Грибский отправил на первый пост две роты Второго Восточно-Сибирского линейного батальона, сотню Нерчинского казачьего полка и шесть орудий артиллерийской бригады. Для защиты города осталось два орудия, одна рота, казачья сотня, местная команда и запасники без оружия.
«Охренеть и не встать, — думал я, смывая с тела пот. — Нет, я помнил из прошлого-будущего, что защищать Благовещенск было некому, но чтобы настолько! Всё-таки, сорокатысячный город».
— Севастьяныч, а где Арсений Георгиевич?
— Он скоро будет, Ваше высокоблагородие, сказал, что позавтракаете вместе.
Тарала, действительно, нарисовался через несколько минут. За завтраком он сообщил мне, что в полдень будет экстренное собрание городской думы, а до этого мы сходим в гости к купцу Шадрину Семёну Саввичу. Сходим было сказано, несколько утрировано, так как к купцу мы направились на извозчике. Пока следовали до дома Шадрина, Арсений поведал мне, что этот купец в настоящий момент является финансовым столпом города. Одно то, что он пожертвовал двести пятьдесят тысяч золотом на постройку собора, говорило о многом. Я попробовал перевести в уме эту сумму на вес золота, но меня заклинило. Получалось, то ли двести пятьдесят килограмм, то ли две с половиной тонны золота. Это с учетом того, что пять тысяч в год от моего имения были очень значительной суммой. Офицерское содержание капитана не достигало и полутора тысяч рублей в год.