Походка пьяницы
Шрифт:
Но у него не было времени допытываться, почему Лусилле не удалось опросить горничных, он понимал, что любой момент отсутствия Конута может стать моментом его смерти.
Они разыскали студента-дежурного, который нервничал, напуганный событиями, но все еще не покинул своего поста. И он видел Конута!
– Думаю, он спятил. Я пытался кое-что втолковать ему – вы помните Эгерта из его класса? – (Студент прекрасно знал, насколько хорошо Эгерт был знаком Лусилле.) – Он умер сегодня утром. Я думал, это подействует на Мастера Конута, но он не обратил на мои слова внимания.
Студент
– Куда пошел Конут? Когда?
Выяснилось, что он направился вниз по коридору более получаса назад. Они последовали за ним.
Лусилла горестно произнесла:
– Это чудо, что он еще жив! Но если он будет продолжать в том же духе… И если я опоздаю хоть на несколько минут…
– Заткнись, – грубо сказал полицейский и обратился с вопросом к очередному студенту.
Преследовать Конута было несложно, даже в такой день его дикое поведение бросалось в глаза окружающим. Подходя к факультетской столовой, они услышали хриплое пение.
– Это Конут, – закричала Лусилла и бросилась вперед. Рейм поймал ее в дверях, ведущих на кухню, где она проработала столько месяцев.
Конут, шатаясь, распевал с завываниями одну из любимых песен Карла:
– Сложи ряд с модулем, потом замкни последовательность сложения и вычитания…
Он запнулся о разделочный стол и добродушно выругался.
– …без сомненья систему назовут (икнул) кольцом! В одной руке он держал острый нож для разделки мяса и, размахивая им, отбивал такт.
– Давайте, черт возьми, – кричал он, смеясь, – дурачьте меня дальше!
– Спасите его, – закричала Лусилла и рванулась к нему, но Рейм поймал ее за руку.
– Разрешите мне! Он может перерезать себе горло.
Он продолжал удерживать Лусиллу, которая не сводила с Конута глаз. Но тот даже не подозревал об их присутствии. Он снова запел. Рейм наконец произнес:
– Но он не делает этого, вы же видите. У него было достаточно времени. Так вы говорите, самоубийство? Может, я ошибаюсь, Лусилла, но похоже, он всего лишь вдребезги пьян.
Глава 15
Во всем городе, по всему миру разыгрывались сцены, подобные той, что происходила перед Медцентром – люди, обезумевшие от боязни заразиться (отделяющие их от дикости столетия исчезли), требовали спасения. И если один из сотни действительно был болен, этого оказывалось достаточно. Ведь один процент от двенадцатибиллионного населения – это сто двадцать миллионов, сто двадцать миллионов случаев наиболее опасного, наиболее заразного… и наименее простительного заболевания в медицине. Ибо оспу очень легко предотвратить, и только мир, забывший о Дженнере, [4] мог быть застигнут ею врасплох… Или тот мир, в котором память о многовековой профилактике Дженнера систематически изничтожалась.
4
Английский врач, основоположник оспопрививания.
В самой высокой
Сэм Генсел был сменным инженером, возглавляющим весь технический персонал, обслуживающий телеканалы порта Мои Маут. В его обязанности не входило снимать фильмы, ставить шоу или решать, какое изображение передавать в эфир. Читающие лекции профессора математики, припадающие на колено танцоры, скорбящие героини мыльных опер – все это он видел на своих многочисленных мониторах. Видел, но не замечал никого. Они были для него лишь живыми картинками. Что ему действительно нравилось, так это тестовые таблицы, потому что они показывали наибольшее количество важной для него информации. Он замечал плохую фазировку, расцентровку или появление «снега», а если изображение было качественным, не вникал в его смысл… Но только не сегодня.
Сегодня он был очень бледен.
– Шеф, – окликнул его младший инженер пятого канала, – так по всей стране! Сакраменто тоже охвачен. По сообщениям из Рио, вся Южная Америка в панике.
– Следи за своим монитором, – приказал Генсел, недовольно отворачиваясь. «Очень важно сохранять трезвую голову», – сказал он себе. К несчастью, голова, которую он должен был держать ясной, страшно болела.
– Приму таблетку аспирина, – сказал он линейному мастеру, тридцать лет проработавшему здесь ветерану, руки которого сегодня дрожали. Генсел наполнил картонный стаканчик водой и проглотил две таблетки, вздохнул и присел за кофейный столик.
На одном из мониторов диктор с отчаянной улыбкой читал новости:
– Болезнь не поддается ни одному из известных антибиотиков. Все должны по возможности оставаться дома. Скопления народа запрещены. Все школы закрываются до дальнейших распоряжений. Настоятельно призываем избегать, насколько возможно, личного контакта даже среди членов семей. Департамент Общественного Здоровья просит вас ожидать на местах, чтобы закончить программу обязательной иммунизации…
Генсел повернулся спиной к экрану и снял телефонную трубку. Он позвонил своему начальнику:
– Мистера Тремонта, пожалуйста. Это Генсел, по поводу обеспечения работ в критических ситуациях.
Секретарша была деловой и энергичной (но не проскальзывали ли в ее голосе легкие истерические нотки?).
– Да, сэр. Мистер Тремонт сейчас дома. Я соединю вас.
Щелк. Щелк, изображение на экране видеотелефона расплылось и потемнело. Потом снова появилось. Старый Тремонт расслабленно ссутулился в большом кожаном кресле, смущенно глядя на Генсела; блики на его лице говорили, что он сидит у камина.