Походы и кони

Мамонтов Сергей Юрьевич

– Царь был слаб, конечно, был бы лучше Александр III с железным кулаком. Но царь искупил ошибки своей смертью.

Я даже думаю, что для царя существуют только две возможности: на троне или в гробу. Вообразите царя в эмиграции — это было бы ужасно... Россия индустриализировалась. У нас были Менделеев, Сикорский, Столыпин и много других выдающихся людей. Скажите, что сделал Столыпин? Часто о нем слышишь, а точно не знаю, что он сделал.

– Хутора и отруба. Реформы в пользу крестьян. Крестьянин мог выделиться из “мира” и получить землю в собственность.

Как, разве крестьяне не были владельцами земли? Нет. Земля принадлежала “миру” (деревне). Земля переделялась каждые пять—семь лет, в зависимости от прироста населения. Участки тянулись по жребию.

Мужик не был уверен, что получит опять тот же надел, и не имел интереса удобрять землю. Закон Столыпина делал его наследственным владельцем земли, но без права продажи, чтобы оградить его от спекулянтов. Мечта мужика — быть владельцем земли. Революционеры были против этой реформы. Они поняли, что мужик-владелец не захочет больше революции... Потом Столыпин создал крестьянские банки с постройкой по всей стране зернохранилищ. Не понимаю, зачем зернохранилища... Вот. Крестьянину нужны были деньги весной, чтобы посеяться. Раньше спекулянты давали ему деньги под громадные проценты и выговаривали при этом низкую цену осенью за зерно. Теперь банк давал крестьянину кредит на выгодных для него условиях, и крестьянин всегда мог продать зерно на зернохранилище по установленным государством ценам. Государство же имело всегда запас зерна для армии, для возможного голодного года и для продажи за границу. Это последнее не понравилось большим помещикам, которые раньше продавали хлеб за границу, и они снюхались с революционерами и убили Столыпина. Кроме того, эмиграция в Сибирь была последнее время прекрасно налажена — возвращенцев почти не было. Этим занималось земство, то есть само население. Таким

образом, три главные мечты крестьянина исполнились: он стал владельцем земли, был защищен от нужды и, если семья разрасталась, он мог получить больше земли в Сибири. Население Сибири очень возросло из-за реформ. Это было разрешение вопроса. Смерть Столыпина и война остановили выполнение этого плана. Заметьте, что революционеры признавали план хорошим, но хотели, чтобы крестьяне получили землю не от правительства, а от них, после революции. Ведь главное для них были министерские посты, а если бы правительство роздало землю, свистели бы их министерские посты. Они сделали революцию, но власти удержать не сумели. Власть захватили большевики и раскулачили хуторян, то есть самых работящих крестьян. Потому-то у них постоянный хлебный кризис... Не нужно очень рассчитывать на помощь союзников. У них ведь своя политика. Может быть, нам удастся справиться с большевиками своими собственными силами. Это было бы и лучше... Индустрия и железные дороги строились усиленно... Наше высшее образование было неплохо. Инженеры наши не уступали иностранным. Наши суды были хороши. Мировые судьи для малых дел, суд присяжных для больших и, главное, прокуратура — не обвинение, а контроль над судопроизводством. В этом мы были впереди многих стран...

Паузы становились длинней. Очевидно, кое-кто заснул. Я пододвинул Гайчулу сена и проверил, заряжен ли карабин.

Наш рубль принимался во всем мире. Был закон — границы автоматически закрывались для вывоза зерна за границу, как только объявлялся голод в какой-нибудь губернии. Торговцы тотчас же посылали туда хлеб, чтобы открыть себе границу. Таким простым способом голод ликвидировался даже без участия правительства. Неграмотных среди молодежи почти не было... Русская наука имела много мировых имен. В литературе, музыке и в театре мы были...

Колеса ритмично пели: тра-та-та, тра-та-та. Я повернулся на бок и заснул.

“ОФИЦЕР”

Нас выгрузили в Иловайской. Донецкий бассейн оставил у меня плохое впечатление. Февраль 1919 года. Холодно и сыро, постоянные туманы. Население, шахтеры, были нам враждебны. Домики маленькие, совершенно не приспособленные к постою. Ни конюшен, ни сараев. Провиант самый скудный и никакого фуража.

Донецкий бассейн покрыт густой сетью железных дорог, и красные пустили против нас несколько бронепоездов, которые задавали нам много работы и очень беспокоили

наши эскадроны. В каждом бою участвовали одни, два, а иногда даже три красных бронепоезда. Вначале с нашей стороны бронепоездов не было, но потом нам прислали несколько и равновесие было восстановлено.

Частенько приходилось вести бой с бронепоездом, но нашей батарее ни разу не удалось подбить ни одного. Чтобы остановить бронепоезд, нужно попасть в его паровоз или вызвать сход с рельс, попав в колесо или в рельсу.

Раз, неожиданно, выскочил красный бронепоезд и прошел недалеко от батареи. Мы палили в него, что только могли выпустить. Наверное, попадания были, но он все же ушел.

Другой раз у Дебальцева произошла настоящая дуэль с бронепоездом. Красный бронепоезд был верстах в двух от нас. Были ясно видны вспышки его выстрелов, и в бинокль можно было видеть матросов, обслуживающих орудия. Как только мы видели их вспышки, мы бросались на землю, и их снаряды пролетали со свистом над нашими головами и взрывались сейчас же за батареей. Тогда все вскакивали, бросались к орудиям и стреляли. Вспышки там — и все ныряли под орудие. Взрыв — и все снова бросались к орудию. Это длилось бесконечные несколько минут. Бронепоезд не выдержал, задымил и ушел. Может быть, мы в него и попали. Мы же были искренне удивлены, что отделались без потерь. Первый бронепоезд, пришедший нам на помощь, был знаменитый “Офицер”. Его командир был сорви-голова. А вот имени его не запомнил. Тем более его поведение нас удивило. Он выезжал еще затемно, всегда на то же место у поворота, прикрытый кустами, стоял там безмолвно, с чуть дымящимся паровозом, не принимая участия в бою.

Но однажды очень модерный красный бронепоезд, с яйцевидными панцирями, подошел слишком близко к месту, где скрывался “Офицер”. Паровоз “Офицера” задымил, и он ринулся вперед, стреляя из всех орудий. Это было неожиданностью для красного, и он стал слишком поздно отступать. Снаряд “Офицера” попал в его паровоз. “Офицер” с размаху стукнулся о переднюю площадку красного, прицепил его среди цепей красной пехоты и потащил к нашим линиям.

Наши цепи приветствовали подвиг “Офицера” криком “ура”, а красные побежали. Было видно, как люди прыгали с красного бронепоезда и пускались наутек, но подоспевшие кавалеристы их уже рубили.

Психологический успех был так силен, что мы легко заняли Дебальцево, которое раньше взять не могли. К сожалению, нас было слишком мало, чтобы вполне использовать успех, и мы должны были остановиться.

С тех пор, стоило “Офицеру” показаться, все отступало, и пехота и броневики. Красная пехота, хоть многочисленная, состояла из шахтеров и не была стойкой. К сожалению, сам я не присутствовал при этом подвиге, потому что заболел.

ОЛЬХОВАТКА

Был густой туман — в нескольких шагах ничего не видно. Мы вошли в хутор Ольховатку. Эскадроны и батарея остановились на единственной улице хутора. С одной стороны улицы — дома, с другой — сараи.

Я прицепил повод Гайчула к плетню и вошел в хату. В хате была одна только старуха, которая не ответила ни на мое приветствие, ни на вопросы.

– Глухонемая, — подумал я.

На столе стояла крынка молока. Я ее взял и стал пить. Снаружи раздался выстрел. Я застыл с крынкой в руке и слушал. Еще несколько выстрелов. Старуха, которая за мной следила, расхохоталась демоническим смехом, смотря на меня с ненавистью. Даже волосы на голове у меня зашевелились от страха. Я бросил крынку на пол и выскочил наружу.

Гайчул встал на дыбы, а с другой стороны плетня человек, едва видимый в тумане, выстрелил. Я сорвал повод с плетня, вскочил в седло и присоединился к батарее, которая уже шла рысью, чтобы выйти из хутора. В нескольких десятках шагов из-за плетня в нас стреляли. Нас наполовину скрывал туман. Ездовой нашего орудия Ранжиев был убит, другой солдат ранен. Чья-то лошадь упала. Батарея не остановилась.

– Я ранен, — сказал капитан Мей, ехавший со мной рядом.

Я подъехал, чтобы его поддержать, но он остался в седле.