Походы и кони

Мамонтов Сергей Юрьевич

Наш флот остановился посреди Азовского моря с потушенными котлами, чтобы дымом не выдать своего присутствия. Стояли весь день. Было жарко, и мы стали купаться. Я чуть не утонул по собственной глупости. В разговоре я как-то заявил, что люди прыгают в воду неправильно. Нужно прыгать вниз головой, тогда нельзя разбиться. Мои слова подхватили и обязали меня прыгнуть со шканцев “Аю-Дага”, то есть самого высокого борта. Я по глупости согласился, но когда взглянул вниз со шканцев — дух захватило. Хоть “Аю-Даг” был маленьким пароходом, но на шканцах высота была трехэтажная или даже больше. Кругом собралась публика и даже сестры милосердия. Отказаться было нельзя, и я прыгнул. В воздухе я почувствовал, что меня заносит, и сделал движение поясницей, чтобы выправиться. В это время упал на воду грудью и почувствовал, как в хребте что-то хрустнуло. Я вытянул в воде руки, ожидая, что меня вынесет на поверхность, но поверхности что-то не было. Я открыл глаза.

Желтый свет, но поверхности не видно. Очевидно, ушел глубоко. Не попасть бы под пароход. Я заработал руками и, когда воздуха уже больше не было, выскочил на поверхность среди наших купающихся. Но грудь сдавило, как обручем, и я не мог ни вздохнуть, ни позвать на помощь. Я стал медленно погружаться.

— Молодец, все же прыгнул. А небось боязно было?
– говорили наши, не замечая, что я тону.

“Как глупо утонуть среди купающихся”, — подумал я.

Вдруг я услыхал с радостью, что поручик Ладутко обратил внимание.

— Что с ним? Ему плохо?

Он подхватил меня под руку и подтащил к веревочной лестнице. Как только я за нее схватился, грудь отпустило и я мог вздохнуть всей грудью. Спасен. Но влезть по лестнице я не мог, ноги не действовали. Малая волна меня шлепала о подводный борт, покрытый ракушками, и я весь изрезался о них. Кто-то обратил внимание на кровь. Веревочную лестницу спустили, я поставил на нее ноги, и меня втянули наверх. Пришел доктор, помазал йодом и сказал, что легкий вывих позвонка. Не болело, но было трудно садиться в седло. Однако я был молод, и организм вскоре все наладил. Ночью мы снялись с якоря и пошли куда-то. Рано утром в тумане мы услыхали отдаленную стрельбу. Наши высадились в Приморско-Ахтарской и оттеснили красных. Берег был очень мелкий, и высаживались при помощи мелкосидящих железных барж с мотором. Нас забыли выгрузить, и мы не протестовали, потому что жизнь на “Аю-Даге” была приятная. Но лошади стали страдать от жары и недостатка воды. Тогда генерал Колзаков устроил тарарам, и нас сейчас же выгрузили.

ЕЩЕ МОРСКОЙ БОЙ

Все воинские части пошли уже вперед, но станица была переполнена обозами, беженцами и даже женщинами и детьми. Бог знает, как они сюда попали. Какая глупость — брать беженцев в десант! Они только нас связывали и подвергались напрасно опасности.

Наши обе батареи тотчас по выгрузке запрягли, и они пошли искать Кубанскую дивизию. А меня и нескольких офицеров и солдат оставили, для того чтобы мы нашли повозки, погрузили снаряды и следовали за батареями.

Еще вечером все пароходы и два миноносца, которые нас охраняли, снялись и ушли в Крым. Было тягостное ощущение, что мосты сожжены и отступление нам отрезано.

Утром мы были разбужены взрывами снарядов крупного калибра. Один дом около нас обрушился. Как и следовало ожидать, после ухода миноносцев красный буксир притащил баржу, на которой стояло крупное орудие. Еще было счастье, что у красных не было военного флота. Этот обстрел вызвал панику среди обозов. Никаких войск в Приморско-Ахтарской не осталось. Но мы вспомнили, что при выгрузке видели английское орудие на пристани. Очевидно, оно было привезено именно для такого случая — прихода красных с моря. Несколько офицеров побежали на пристань. В передке были снаряды. На горизонте виден был буксир и баржа. Английская система была нам незнакома, но в принципе все орудия похожи друг на дружку. Мы поставили орудие и направили его, вкопали сошник, открыли затвор и зарядили. А вот произвести выстрел не сумели. Стали дергать за все, что имело вид спуска. Выстрел произошел внезапно: кто-то дернул за настоящий спуск. Первый снаряд был большим недолетом. Пользоваться прицелом мы не умели и потому просто стали поднимать ствол, чтобы увеличить дистанцию. Вскоре так наловчились, что наши гранаты стали падать вокруг баржи, и противники решили уйти от греха. Отмечу, что английская пушка стреляет дальше нашей и для морского боя вполне подходит.

Очень гордые отражением морского нападения, мы вернулись в станицу и нашли ее пустой. Все удрали. Мы едва смогли найти наши повозки, погрузили снаряды и под вечер отправились искать батареи.

ЗА ДИВИЗИЕЙ

Мы были очень неспокойны. Ехали мы маленькой группой на враждебной территории, не зная, куда ехать и где наши, и все время озираясь кругом, нет ли где красного разъезда.

Какие части участвовали в десанте, точно не знаю. Но думаю, что не ошибусь, назвав тех, с которыми мы встречались. Это была конная дивизия генерала Бабиева, четыре полка, и наши две батареи, числом около двух-двух с половиной тысяч шашек, и Константиновское пехотное училище в пятьсот—шестьсот штыков. Это было все. Совершенно недостаточно, чтобы завоевать всю Кубань. Врангель рассчитывал на поголовное восстание казаков, но оно не произошло, так как красные навезли массы войск.

Но отношение казаков было к нам доброжелательное, и много добровольцев пополняли ряды наших полков. Командовал десантом генерал Улагай, а фактически генерал Бабиев. Говорили еще про “главные силы генерала Улагая”, которые будто бы пошли вправо и находились в районе станицы Ново-Николаевской. Но это был миф. Никаких главных сил не было, и генерал Улагай спокойно сидел в Крыму. Но “идти к главным силам” было условным кодом и значило: отступать в случае неудачи в плавни через станицу Ново-Нижне-Стеблеевскую. Ведь нельзя было этого сказать просто — красные заняли бы станицу и отрезали нам отступление. Эта тайна была известна одному только Бабиеву, и он ее сохранил. Кроме того, миф о главных силах сослужил нам службу: во-первых, мы сами в них верили, чувствовали, что мы не одни. Главные силы поднимали наш дух. Во-вторых, красные тоже в них поверили и особенно боялись, не находя их нигде и ожидая всюду. Это связывало их действия. Видимо, они были убеждены, что наш десант имеет целью отвлечь их силы, а главные силы тогда-то и высадятся там, где их не ожидают. Этим и объясняется, что красные действовали недостаточно решительно и что мы смогли унести ноги с Кубани. Несмотря на неудачу десанта, мы оттянули громадное количество красных войск на Кубань, и благодаря этому в Таврии у нас был крупный успех: окружение и уничтожение красного конного корпуса Жлобы. В критический момент у красных не было резервов, и Жлоба погиб. Все резервы были на Кубани. За все время десанта мы не слыхали других артиллерийских выстрелов, кроме наших, что доказывает, что других войск и не было.

Наша маленькая группа ехала в поисках нашей батареи. Когда совсем стемнело, мы хотели заночевать на каком-то хуторе, но вокруг него лежали многочисленные трупы с погонами. Здесь произошла какая-то трагедия. Это нас испугало, и мы решили продолжать путь всю ночь, и хорошо сделали, потому что утром мы нашли наши батареи, а вечером по той же дороге шли красные. Если бы мы остались ночевать, мы бы к ним попали. Нашли мы обе наши батареи в станице Роговской, отделенной от главной дороги двумя большими прудами. Батареи еще не нашли дивизию, но уже была слышна орудийная стрельба. Мы пошли в этом направлении. Вскоре услышали пулемет, потом отдельные ружейные выстрелы, и наконец шрапнель разорвалась над нашими головами. Мы пришли. Дивизия вела бой у станции Тимашевки. Красные успели сосредоточить на ней большие силы, и дивизия отходила. Очень может быть, если бы наши две батареи сгрузили с пароходов вовремя, то Тимашевку мы бы взяли.

Мы были рады присоединиться к дивизии. С ней мы чувствовали себя в безопасности. Дивизия пошла опять в станицу Роговскую. Был черед дежурства нашей батареи. Во время похода по колоннам полков передали приказ Бабиева:

— Батарея наметом (галопом) вперед!

Бабиев звал нас для боя.

Мы взяли вправо и пошли галопом вперед. Я отъехал, чтобы взглянуть на батарею. Меня поразило радостное выражение на лицах людей и хорошее состояние лошадей. Я поделился своим наблюдением с капитаном Маловым.

— Идут, как на праздник, а ведь идут в бой.

— Это отдохнувшие нервы. Ты увидишь, что через несколько дней картина будет совершенно другая.

Он был прав.

Настоящего боя не было. Мы стреляли по отходящим красным, привели несколько пленных. Это было все.

Ночевали в станице Роговской. Она имела то преимущество, что соединялась с главной дорогой только узкой дамбой между двух прудов. Было легко ее охранять. На следующий день была дневка. Бабиев сказал нам:

— Отдыхайте хорошенько.

Он никогда зря не говорил. Значение его слов мы поняли потом. Нам предстоял трудный день.

Отправляя нас в десант, Врангель сказал:

— Не оглядывайтесь назад. Идите вперед, прямо на Екатеринодар. Тогда казаки восстанут поголовно.

Очень энергичный приказ. Но мы оглядывались, потому что жить хотелось.

Красные навезли в Кубань массы войск, и поэтому поголовного восстания не произошло. Но казаки встретили нас на этот раз радостно. Они отведали красного господства. От былой враждебности не осталось и следа. Приток добровольцев был непрерывен. Мы вернулись в Крым в большем составе, чем мы из него ушли. И это несмотря на потери.

Место высадки, Приморско-Ахтарская, было хорошо выбрано. С южной стороны примыкали знаменитые Кубанские плавни — приют повстанцев,— которые могли нам служить убежищем в случае чего. С севера шел ряд болотистых озер с двумя только переправами. Одну из этих переправ, в станице Брыньковской, тотчас по выгрузке заняли юнкера Константиновского пехотного училища. Открыта была только юго-восточная граница четырехугольника в 30 верст ширины и в 70 верст длины. Красные расположили войска по всему побережью, ожидая наш десант, но проглядели Приморско-Ахтарскую, несмотря на то что она расположена недалеко от Екатеринодара. Но спохватились и стали стягивать войска отовсюду. Цель Бабиева была разбить подходящие колонны красных, каждую в отдельности, пока они не соединились в крупные силы.