Похорони Меня Ложью

Сото С. М

Я смеюсь, застигнутый врасплох ее прямотой.

— Поверь, мне это неинтересно.

Мы сидим молча, и я понимаю, что мне пора. Не знаю, весь ли алкоголь, бурлящий в моем организме, убеждает меня остаться, но по какой-то причине я остаюсь рядом с ней.

— Ты думаешь, я плохой человек ? — спрашивает она, глядя на деревья перед нами.

Луна светит, отбрасывая серебряное сияние вокруг нас.

Я смотрю на нее краем глаза и понимаю, что она снова плачет. Луна кристаллизует следы слез на ее лице.

— Нет, не считаю.

— Тогда почему я чувствую себя таковой ? — задыхается она, поворачиваясь ко мне лицом, и почему-то, видя боль в ее глазах, онемение начинает съедать меня, пробегая по телу.

За ее взглядом скрывается столько боли, что на нее трудно смотреть.

— Пожалуй, назовем это интуицией. — я пожимаю плечами. — Что бы это ни было, Мэдисон, ты неплохой человек. Ты просто заблудилась. Я думаю, мы все заблудились. Alma Perdida. (с французского: Потерянные души)

— Что это значит ? — спрашивает она, шмыгая носом.

Я встаю, собираясь уходить. Меньше всего мне хотелось бы заставлять Бенедикта Пирса ждать.

— Это значит «потерянные души». И я думаю, что в каждом из нас есть потерянная душа.

С этими словами я поворачиваюсь, пробираясь сквозь ветви и проталкиваясь через деревья. Мои ноги резко останавливаются при звуке ее голоса.

— Ты хороший парень, Себастьян. Иногда мне кажется, что ты единственный порядочный человек, оставшийся здесь, в этом гребаном городке.

Моя челюсть сжимается.

— Я не очень хороший человек. И, вероятно, никогда им не стану.

Я приподнимаю бровь, ожидая продолжения.

— Если случится что-то плохое, ты сможешь ее защитить ?

Поколебавшись, я почесываю затылок, внезапно смутившись. О чем, черт возьми, она говорит и насколько я пьян ?

— Защитить кого ?

— Мою сестру.

Я хмурюсь еще сильнее.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом ? Она в опасности?

Мэдисон пожимает плечами.

— Нет. Я просто... Я не знаю. — она качает головой, глядя себе под ноги.

Дрожь сотрясает ее плечи, и она обхватывает себя руками, защищаясь. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь увидеть, покачиваются ли деревья, но ветра нет. Сейчас лето. Она никак не может замерзнуть.

—

У тебя никогда не возникало предчувствия, что случится что-то плохое ? — я качаю головой, все еще не понимая. — У меня такое чувство, и я не могу от него избавиться. Наверное, мне следует бросить пить. Алкоголь делает меня параноиком. Но мне кажется, что... все плохое, что я сделала в своей жизни, наконец-то возвращается ко мне, и я не знаю, как это остановить.

Мой телефон непрерывно вибрирует в кармане, и я знаю, что это мой отец. Я вздыхаю и пытаюсь успокоить ее.

— Мне пора, но ты должна перестать пить. Возьми воды и езжай домой, Мэдисон.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу, как она бормочет что-то скорее себе, чем мне.

— Я не могу. Есть еще кое-что, что я должна сделать.

Настоящее

Я резко просыпаюсь, пот липнет ко лбу после этого сна. Чувство вины врезается мне в грудь, как всегда, когда мне снится этот сон. Потому что в ту ночь было так много «что, если». Что, если я остался бы и помог ей, пока она грустила? Что, если я заставил бы Саймона отвезти меня и Мэдисон домой той ночью? Она бы оказалась далеко от леса. Подальше от скалы Поцелуев. Подальше от смерти.

После того, как Саймон подвез меня, я встретился с Трентом и Маркусом в доме, раздавая бутылки алкоголя до конца той ночи. Я думал об этом моменте бесчисленное количество раз в своей жизни. Что, если Саймон отвез бы меня прямо к родителям? Что, если я никогда не давал бы им алкоголь в ту ночь? Возможно, тогда у них у всех была бы ясная голова.

Я не хороший человек. Я совершал вещи, скрывал то, чего не хотел бы скрывать. Все, что было сделано за эти годы, это съедение моей души. Принуждение отодвинуть эмоции в сторону и взять себя в руки. Подпирание фасада, что мне все равно — что я ничего не чувствую.

Прижимая ладони к глазам, я пытаюсь стереть усталость. Последние несколько дней я отсиживался в своем кабинете, пытаясь разобраться с этой суматохой событий. Пытался понять, что происходит.

У меня до сих пор нет ответов, в которых я нуждаюсь. Отсутствует слишком много деталей, слишком много неизвестных факторов. Не знаю, кто копается в этом деле и почему, и не знаю, что делать с Маккензи или с играми, в которые она играет. Что-то дергается в глубине моего сознания, требуя, чтобы его услышали.

Мне пришлось сделать заявление в начале этой недели от имени Винсента и остальных парней, прежде чем Page Six, The Inquirer или какие-либо другие газеты исказили ситуацию. Я скрыл имя и личность Маккензи от прессы. Не то чтобы она заслуживала моей защиты в данный момент, но я не могу найти в себе силы бросить ее на растерзание волкам.