Похорони Меня Ложью
Шрифт:
Я следую за ней в лифт и чувствую, как ее враждебность излучается в маленьком замкнутом пространстве. Она хочет убить меня.
Что ж, плохо.
Мы едем в тишине — я пожираю ее взглядом, а она смотрит прямо перед собой на зеркальный хром, делая все возможное, чтобы игнорировать меня.
Будет весело.
Мы выходим на этаже Кэт, и Маккензи открывает дверь, но останавливается, как только поворачивает ручку. Она оглядывается на меня, и что-то в ее лице заставляет меня остановиться.
— Просто позволь мне говорить,
Она заходит внутрь, и я слышу голос ее подруги.
— Мак? Куда ты ходила?
Ноги Кэт останавливаются, когда она входит в гостиную, ее взгляд сверлит меня насквозь. Ее глаза бегают, между нами, и не требуется много времени, чтобы неодобрительный взгляд материализовался на ее лице.
— Что происходит? Почему ты здесь? Разве ты не сделал достаточно?
Я этого заслужил.
— Мы... мы говорили о решение всех проблем, — быстро добавляет Маккензи.
Кэт усмехается.
— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Пожалуйста, скажи, что ты умнее этого. Ты забыла, что он сделал? Кто его друзья?
Маккензи корчится от слов Кэт. Я уверен, что она терзала себя именно из-за всего этого, с тех пор как заключила сделку со мной, и то, что Кэт задела ее, не помогает.
— Кэт... ну же.
— Маккензи, пожалуйста, не делай этого. Забудь о нем.
Глаза Маккензи наполняются слезами. Для меня это последняя капля. Я захожу в комнату, ловя взгляд Кэт. Она злится. Я вижу по ее взгляду, как сильно она меня ненавидит. Как сильно мне не доверяет.
— Права на Маккензи принадлежат мне. Я заставил ее родителей переписать опекунство на меня. Все в моих руках. Мы заключили сделку. Я держу ее имя подальше от средств массовой информации и не позволяю им протаскивать ее по грязи, а она возвращается к человеку, которого выбрала. Вот почему она это делает.
Глаза Кэт расширяются, на ее лице написано потрясение, а в глазах вспыхивает гнев.
— Насколько жестоким ты можешь быть?
Я засовываю руки в карманы и пожимаю плечами.
— Я с удовольствием покажу тебе.
Кэтрин фыркает, уперев руки в бока, и наблюдает за Маккензи прищуренным взглядом.
— Ты уверена в этом? Ненависть, которую ты испытываешь, не будет длиться вечно, детка. Мы справимся с этим и без его помощи.
Маккензи сглатывает и кивает.
— Я уверена.
Она направляется в свою комнату, чтобы переодеться, оставляя меня с Кэт. Ее дерзкая подруга не ждет ни секунды. Она подходит ко мне, нос к носу, глядя на меня снизу вверх.
— Если ты снова причинишь ей боль, я убью тебя. Понял? В ее жизни было достаточно боли, чтобы хватило на всю жизнь. Может, хоть раз постарайся не быть в центре всего этого.
Она не ошибается.
Я киваю в знак согласия, когда Маккензи выходит из комнаты, одетая во что-то более повседневное, но на ней это выглядит невероятно. В Маккензи что-то есть. Это необъяснимо, но действенно. Вам хочется смотреть на нее, узнать поближе. Когда я смотрю на нее сейчас, мне кажется, что я смотрю на новую девушку. Волосы — это радикальная перемена, к которой мне нужно привыкнуть, но теперь, зная,
— Давай покончим с этим, — почти рычит она.
Выходя, она останавливается рядом с Кэт, и они обе шепчутся вполголоса. Лицо Кэт выглядит странно скептическим. Она явно не уверена в разумности этого решения. Скорее всего, это так.
Маккензи кипит от гнева всю дорогу до машины. Я устраиваюсь на сиденье рядом с ней и жду, когда водитель тронется. У нас будет публичный обед в Ле Бернарден. Не нужно сообщать об этом таблоидам или папарацци. Маккензи такой выдающийся человек в социальных сетях, что на данный момент они все равно найдут ее, желая оказаться первыми, кто получит эту историю. Первый снимок, на котором мы снова вместе.
— Зачем ты это сделал? Зачем бросаться из-за меня под автобус? — тихо спрашивает она.
Я чувствую ее сладкий, опьяняющий запах в замкнутом пространстве. Это отвлекает. Мне хочется протянуть руку и заключить ее в объятия.
Я смотрю в окно, не в силах смотреть на нее, пока отвечаю.
— Затем, что на этот раз ты перестанешь лгать окружающим. По крайней мере, теперь она знает правду.
Я сделал это не поэтому. Я сделал это для нее. Хотя я и не хочу этого, я забочусь о ней. Краем глаза я вижу, как она вздрагивает, мои слова попали в намеченную цель. Я хочу дотянуться до нее и успокоить боль, которую, несомненно, вызвали мои слова, но не могу. Это слишком сильно показало бы меня, и на этот раз мне нужно взять верх. Поэтому вместо того, чтобы делать то, что кажется правильным, я сжимаю руки в кулаки и не отрываю взгляд от окна, пока мы не добираемся до места назначения.
Я вылезаю из машины и протягиваю ей руку. Когда она берётся за меня, я чувствую дрожь, проходящую по ее телу. Или это моя дрожь? Не могу сказать. Рука об руку мы проходим через вход, шокированные лица и разговоры замирают, когда они останавливаются, чтобы посмотреть на нас, сразу узнав нас обоих.
Я чувствую, как Маккензи напрягается рядом, явно ощущая себя неловко от такого внимания. Шепот начинается немедленно, и я практически чувствую, как она закрывается, поэтому сжимаю ее руку в своей, в единственной форме поддержки, которую я готов ей дать в этот момент. Кажется, это помогает. Она глубоко вздыхает и выпрямляет спину.
Мы обходим длинную очередь людей. Когда нас проводят к нашему столику, она не теряет времени даром. Очевидно, с кроткими чувствами, с которыми она столкнулась ранее, покончено, и на их месте старая Маккензи, которую я помню со всех тех месяцев назад. Та, кто делает храброе лицо.
Фасад.
— Скажи, зачем ты пришел сюда, чтобы мы могли разойтись в разные стороны.
Я улыбаюсь ей. Уверен, что для всех остальных это выглядит ужасно романтично,
то, как я улыбаюсь и тянусь через столик, чтобы взять ее руку в свою. Но она видит все, как оно есть. Холодная улыбка, за которой нет настоящей теплоты.