Похоронное танго
Шрифт:
Выходит, они не были окончательно уверены, ту девку их быки ухайдокали или не ту. И выходит, какая-то путаница для них продолжается. А любая путаница Татьяне на руку. Чем дольше любая путаница будет тянуться, тем для неё безопасней, тем легче ей рыбку в мутной воде ловить и тем легче от бандитов избавляться, то между собой их стравливая (и с моей помощью тоже: меня надоумив подкинуть идейку, что один из бандюг - чекист, чтобы покруче бандиты между собой загрызлись), то самостоятельно уничтожая - поодиночке, в порядке поступления, так сказать.
И, выходит, если она игру ведет на
Да и многое другое остается неясным. Кого похоронили три месяца назад заместо "таджички"? Где эти три месяца "таджичка" обреталась, в плену у бандитов или на вольной воле? Почему бандитам этот дом так важен? И важен он из-за того, что некоторое время палачу принадлежал, вот задачка-то! И что такое страшное об этом доме никто не должен был знать - а знающих и убить не грех?
Неплохая, как видите, карусель получалась.
Спокойней, сказал я себе. Спокойней, дорогой товарищ. Основу ты правильную зацепил, а значит, и все остальное должно объяснение найти. И побыстрее - у тебя несколько секунд есть, перед тем, как в комнату войти, и за эти несколько секунд ты должен в этой круговерти уразуметь столько, чтобы, в комнате оказавшись, суметь сыну помочь.
Волновался за я Мишку, волновался. Хотя тут уже было не разобрать, за кого из сыновей стоит волноваться больше. Гришка, вишь ты, в Катерину втюрился, за которой тоже непонятно, какая смерть охотится, а Константина могут прибрать, едва меня в тюрьму спровадив, как лишнего свидетеля бандитских дел...
Кстати, если вам странным кажется, что я старших сыновей, матерых уже, вот так кличу, Гришкой и Мишкой, а младшего, не доспевшего в армию идти, уважительно Константином именую, то я вам отвечу, что так уж в нашей семье повелось. С первого дня, как младший спеленутым лежал, поглядели мы на него и поняли, что Константин он, и есть Константин, и никак иначе его кликать не выйдет, ни Костей, ни Костиком, ни по другому уменьшительному как. Рожица у него была такая, понимаете, крепенькая и вдумчивая. Зинка, та ещё может его Костей иногда назвать, а у меня никак не получается. С его малолетства не ложилось на язык.
Ну вот, объяснив вам это, я к моему рассказу возвращаюсь.
И, вы знаете, уразумел я, вдруг взял и уразумел! То ли от волнения, то ли от чего еще, но увидел я разом несколько вещей, которые все это время на ладони лежали, мне в глаза тыркались, а я, слепой музыкант, понимаешь, все их увидеть не мог!
Во-первых, значит. Мертвая "таджичка" телом вполне холеная была, это и после всех измывательств над ней было понятно. И эта рука с накрашенными ногтями, что первой мне высунулась - она ведь тоже ухоженной получалась, без щербинки лак, ровно положенный, и сами ногти в порядке. И вот скажите, если бы она в плену у бандитов эти три непонятных месяца была, то стали бы они её откармливать, чтобы она тело держала, и позволили бы ей ухаживать за собой, маникюр делать? Да ни в коем разе! Вот и получается, что если б её бандиты прикончили наконец, три месяца у себя продержав, то и телом она была бы отощавшая,
Во-вторых. "Таджичка" не из тех была, которые, если на них насядут, стиснут зубы и будут молчать как партизанка. С первого же нажима все выложит. Вот и получается, что, если убили её, как все вытрясли, то трясти её пришлось очень недолго.
А из всего этого следует, что все три месяца после своей мнимой смерти "таджичка" на вольной воле гуляла, и при деньгах при этом, потому что для того, чтобы в таком хорошем виде себя соблюдать, большие деньги нужны, одним воровством не обойдешься.
И в-третьих. У нас если убивают, так за что-то грубое, осязаемое. За долг, там, за конкуренцию, за дележку денег после шабашки (как у нас недавно, это и в местные газеты попало, трое мужиков, баню сложивших, с такой радости да спьяну топорами перерубились, потому что каждый заподозрил, что неправильно расчет по бане поделили и что именно его обманули) - словом, как говорится, за "шкурный интерес". Поэтому и "таджичку" прибили не за какие-то там неосязаемые тайны, а по шкурному интересу, и надо просто в толк взять, где она этому интересу повредить могла. И Шиндарь вместе с ней.
Вот и соображайте дальше. Не знаю, как у вас, а у меня с этих трех составляющих все железно по местам встало.
И с этой расставленностью по местам я от двери оторвался и в комнату прошел.
В комнате только трое обнаружились: Татьяна и Мишка за столом, и Константин в углу, в большом уютном кресле посапывает, ноги раскатив.
– Здрасьте!
– сказал я.
– А Зинка где?
– Так уснула мамка, - ответил Мишка.
– Прямо на стуле кемаря дала. Видно, наплясалась до последнего утомления. Мы её в одну из комнат для гостей оттранспортировали, на мягкие перины. А ты-то где пропадал? Тебя Гришка с Катериной давно уже искать отправились, до сих пор так и не вернулись.
– Видно, разминулся я с ними, - ответил я.
– Я-то вкруг участков прогулялся, воздуху глотнул и в себя пришел. И, кажется, прикемарил тоже, мамке наподобие, только не на перине, а где-то под кустиком. Хотя мне-то кажется, что не кемарил я, а сидел, размышлял. Но кто знает? Во всяком случае, свежий я теперь и здоровый. А вы-то чем тут занимались?
– А мы проблемы всякие решали и обсуждали, - ухмыльнулся Мишка.
– Серьезные проблемы?
– поинтересовался я.
– Серьезные, - ответила Татьяна.
– Такие серьезные, что отдохнуть от них хочется. Так что ты, дядя Яков, если снова с пальцами в ладах, бери гармонь.
– Отчего ж не взять?
– и гармонь я приспособил, развел её, звук услышал, как по новой.
– Вот только горло обжечь надо, чтобы лучше пелось. Плесни-ка мне, Мишка, стопарь.
Мишка мне самогонки плеснул, я опять гармонь развел, прикинул, какая песня сейчас лучше пойдет, да и начал про "Каким ты был, таким ты и остался, Казак лихой, орел степной...", или как там. Допел до конца, и душевно получилось.
– Что еще?
– спросил.
– А что ты сам больше всего хочешь, дядя Яков?
– спросила Татьяна.