Похороны чародея

Хантер Ким

— Уже кое-что, — кивнул Солдат. — А зачем им понадобилось убивать знать?

— Наверное, не все заладилось… А они, к твоему сведению, не самые милые на свете мальчики. Слышал бы ты, что они о Гумбольде говорят и какую участь ему уготовили.

— Надеюсь, мальчишки повзрослеют к тому времени и поумнеют, — неуверенно сказал Солдат.

Птица провела с друзьями весь день, подкармливая их обрывками новостей. Главное, ИксонноскИ был жив и находился в безопасном месте.

Солдат и Голгат ехали справа и слева от Лунны, изо всех сил стараясь привлечь к себе внимание красавицы. Она отвечала на вопросы своих сопровождающих, но сама редко начинала разговор. Мужчины наперебой

предлагали ей помощь. Не накинет ли Лунна второе пальто? Не замерзла ли? Не вспотела ли? Хорошо ли подогнаны стремена? У Солдата с собой запасная пара чистых носков, он мог бы одолжить их Лунне, чтобы ноги не мерзли. Какие нежные руки, надо защитить их от безжалостного солнца — Голгат непременно одолжит ей свои перчатки. У Солдата с собой кусок ткани, из которой можно соорудить импровизированную шляпу. У Голгата запасной мех воды, она могла бы остудить лоб. Когда Лунна очень устанет, может подсесть на лошадь Солдата и ехать, обхватив его за талию. Нет же, запротестовал Голгат, леди должна разделить именно его лошадь, потому что он не женат. Солдат сказал, что это не имеет значения, потому что Лунна тоже замужняя женщина, и он не предлагает ей заниматься любовью. Он просто предлагает ей прокатиться. У него крепкая, сильная лошадь, так что вполне разумно, если они поедут вдвоем…

— Меня от вас тошнит, — сказал Ворон. — Счастливо оставаться.

И улетел, переполняемый отвращением к людям.

Лунна ничего не говорила, лишь отказывалась от предложенного. Она превосходно себя чувствует, и нечего вокруг нее суетиться. Но они не суетятся, последовал ответ. Джентльмены всегда заботятся об удобствах дамы. У Голгата в переметных сумах есть конфеты, не желает ли она? Нет, ни в коем случае, она только захочет пить. А пакетик шербета, что у Солдата в кармане? Он везет его с самой Карфаги…

В полдень сделали двухчасовой привал.

— Нужно сходить к источнику за водой, — сказал Солдат, которому очень не хотелось оставлять Лунну и Голгата наедине.

— Я схожу, — вызвалась Лунна.

— Я с тобой, — подхватил Голгат. — Не помешает размяться.

— В таком случае можешь сам принести воды, — сказала Лунна.

Солдат улыбнулся и бросил товарищу меха для воды.

— Отправляйся.

Голгат сел на место.

— Я передумал. Что-то старая боевая рана разболелась. И правую ногу я натер. Сходи лучше ты.

— Лунна, пойдешь со мной?

— Да, если хочешь.

Они отправились за водой, но вскоре их нагнал Голгат.

— Я передумал, — сказал он, поравнявшись со спутниками. — Все же надо размяться.

— Ну, здесь явно кто-то лишний, — сказал Лунна. — Я возвращаюсь.

— Я с тобой.

— Вот незадача, опять нога…

Наконец прибыли в Олифат. Город встретил их трауром. Султан при смерти. Мешковину и пепел уже приготовили, и теперь ремесленники запасались цепами. К смерти здесь относились очень серьезно, а в особенности к смерти владыки. Жители облачатся в холстину, станут посыпать себя пеплом и нещадно хлестать себя цепами, пока старик не отбросит позолоченные сандалии и, взяв Смерть за руку, не отправится в мир иной. Будут напыщенные речи и стенания, люди падут ниц, объявят пост, будут звонить колокола, звучать гонги, бить барабаны, греметь трещотки и кости. Мало кто ожидал хорошего в ближайшие недели, и потому, когда увидели, кто прибыл в город, послали делегацию из старейшин, знати, богатейших из купцов и членов разнообразных советов.

— Лунна Лебяжья Шейка, — хором заголосили они. — О твоей красоте слагают легенды во всех известных мирах. Говорят, что из-за твоего лица тысячи армий рвались в бой. Твои портреты украшают стены замков королей

в странах, которые еще не открыты. В неизведанных краях твое имя твердят на удачу. Говорят, что оно начертано на золотой чаше Грааля, которую ищут и никак не могут найти. В честь твоей красоты возводят храмы. Одинокие принцы, не жалея жизни, протаптывают тропинки к твоим дверям. Покажись нашему умирающему султану. Открой ему свою великую красоту. Быть может, вид твоих прелестей оживит его, освободит от болезни, поднимет со смертного ложа. Владыка любим народом. Мы не хотим, чтобы он умирал.

— Мы очень спешим, — ответила Лунна с непроницаемым лицом. — Как видите, мои друзья хотят поскорее отправиться в путь и выйти из города с противоположной стороны.

— Мы проследим за тем, чтобы тебя наградили жемчугами, сапфирами и слоновой костью.

— Ах вот как? Жемчугами, сапфирами и слоновой костью? — промурлыкала Лунна.

— Ну, что я говорил! — воскликнул Солдат. — У них действительно умирает султан. Это не просто сон. Пока все сбывается.

— Может, ты это где-нибудь по дороге услышал и, сам того не подозревая, запомнил, а потом во сне увидел, — ответил Голгат.

— Вряд ли. Помнишь, ты обещал: мы не будем останавливаться.

— Но если я не помогу старому умирающему человеку, — сказала Лунна, — то пренебрегу своим долгом.

— Перед кем? — закричал Солдат. — Перед чем?

— Перед человечеством, — ответила она. — Перед жизнью!

— Ты просто хочешь получить обещанные дары, — отрезал Солдат. — Тебе абсолютно все равно, умрет старик или нет.

Тут на лице Лунны появилось такое страдальческое выражение и произошло это так неожиданно, что Солдат теперь точно знал, что она притворяется.

Красавица сказала:

— Как ты можешь такое говорить? Ты совсем не знаешь меня. Ты составил обо мне ложное представление. Посмотри на тех людей, как они меня умоляют. Разве я могу отказать их просьбам? Решено, я иду к султану. Я все сделаю, чтобы вернуть ему силы.

— О, жажда богатства!.. Сколько ему лет? Сто восемь? В этом ссохшемся теле страсти не больше, чем в дохлой ящерице. Ты думаешь, он вскочит при одном твоем появлении?

Голгат сказал.

— По-моему, это несправедливо. Лунна просто хочет попробовать. А ты сам отказал бы старику?

— Да.

Но спорил Солдат тщетно, и вскоре друзей препроводили к смертному ложу больного султана Мукары. Солдат заметил, что, судя по песочным часам, до полуночи оставался час. Еще есть время, чтобы попробовать воскресить больного и уйти до того, как за жертвой явится Смерть. Лунну подвели к кровати владыки.

— Где жемчуга? — спросила она.

Горожанин указал на ларец у двери:

— Здесь.

Со смертного ложа на Лунну воззрились слезящиеся глаза. К шелковым подушкам был прислонен султан — костлявое туловище, с которого желтыми складками свисала кожа. У него ввалились щеки, глаза были тусклы и безжизненны, а волосы свисали спутанными липкими пучками. Комнату наполнял тошнотворный запах, от которого выворачивало наизнанку. В воздухе висело зловоние смерти.

При виде Лунны Лебяжьей Шейки в гноящихся глазах умирающего скелета и впрямь засветился огонек. Ослабевшая рука на целый дюйм приподнялась над простыней, будто старик пытался дотянуться до земной красоты. С губ старика слетел шуршащий звук, напоминающий шелест бумаги. Затем он, очевидно, снова резко погрузился в себя, уничтожив то малое возбуждение, которое уже было начало созревать в его ссохшемся мозгу.

— А если мне снять одежду? — спросила Лунна, не сводя со старика глаз. — Быть может, тогда султан ощутит некую легкость бытия?