Похоть
Шрифт:
— Я приведу его, — заверил Ниалл. — Только удостоверьтесь, что вы трое там будете. Кстати, а где Ринион, куда он запропастился?
— Должно быть, забылся, глядя на свое отражение в зеркале и восхищаясь собственной красотой.
Ниалл усмехнулся, услышав в словах Киана нескрываемую зависть к легендарной красоте Риниона.
— Гордыня действительно не прочь полюбоваться собой. Но разыщи его.
— Полагаю, наш гордый Ринион уже нашел свою добродетель. Он совершенно ясно дал понять, что собирается жениться и уложить ее в постель накануне Белтейна.
Ниалл нахмурился.
— Его не было в королевстве, когда я покинул свой двор этим утром.
— А вы видели
Смеясь, Ниалл вложил шпагу в ножны.
— Что ж, в таком случае нам повезло. Возможно, Ринион уже обеспечил нас первой добродетелью.
Глаза Киана вспыхнули от негодования.
— Я буду следующим!
«Нет, — упрямо подумал Тейн. — Это буду я». Честити уже почти была в его руках. Он явственно чувствовал это.
— Мне нужно спешить, — возвестил Ниалл. — Я направляюсь на север, где, как донесла мне молва, живут женщины, которые могут быть последними из тех семи, что мы ищем. Делайте то, что должны делать, но помните: вы не можете опутывать их чарами или принуждать.
Тейн посмотрел вслед уносящимся из леса Эйвери, Киану и Ниаллу. Вскочив на коня, он чуть-чуть пришпорил его и пустился легким галопом по тропинкам Гайд-парка, верный Бел вприпрыжку помчался рядом. Спустя несколько минут, пролетевших как одно мгновение, Тейн оказался на дороге, ведущей к городскому дому Честити Леннокс.
Здесь принц и будет ждать. Если он не может прийти к ней, остается найти способ сделать так, чтобы она сама пришла к нему.
Превосходный вечер благоприятствовал прогулке по саду. Воздух наполнился свежестью, и заходящее солнце окрасило яркими лучами фуксии и померанцевые цветы, представив их в самом выгодном, изумительном виде. Взяв в пригоршню ландыши, Честити вдохнула пьянящий аромат. Она всегда наслаждалась благоуханием цветов и трав. Родные любили поддразнивать Честити, отпуская шуточки о ее чувствительном носе и утверждая, будто она похожа на ищейку. Честити допускала, что некоторая доля правды в этих словах есть. Ее чувство обоняния было сильным, великолепно развитым, настолько тонким, что она могла уловить едва заметные различия между начальной, средней и базисной нотами духов либо значительно улучшить вкус блюда с добавлением пряных трав или соусов. Даже сейчас, когда все вокруг наполнялось буйством цветочных запахов, Честити могла ощутить различие между сладковатым ароматом ландыша, который держала в руке, и утонченным, нежным благоуханием сирени, распустившейся в дальней части сада.
Прогуливаясь по утопающему в зелени, основательно заросшему без заботливой хозяйской руки саду, Честити мысленно составляла список дел, которыми нужно было заняться. Деревья и насаждения, похоже, находились в хорошем состоянии, но травы, буйно и небрежно разросшиеся, явно требовали безжалостной прополки. Последний раз Честити была в Лондоне — и в этом саду — еще маленькой девочкой. В то время как ее сестры предпочитали симметрично подстриженный декоративный сад на другой стороне двора, Честити всегда нравилось бывать на приусадебном огороде. Обычно она ходила туда в компании повара и экономки, миссис Бэддерли, помогая им срезать травы и цветы. Неухоженный сад неизменно таил в себе загадочное, магическое очарование, и Честити находила это донельзя интригующим. Здесь не существовало никаких формальностей, никаких правил. Цветы и травы росли рядом
Но потом они с сестрами уехали. Честити часто вспоминала об этом небольшом заросшем клочке зелени позади дома и безмятежных часах, которые она провела там, вольно резвясь среди цветов. Какая же досада, что ее любимый кусочек земли так запустили, позволив превратиться в неряшливые заросли!
Раз уж они собирались провести какое-то время в Лондоне, Честити просто необходимо было побывать в этом саду. Не только потому, что ее интересовали цветы и травы, но и потому, что ей требовалось отвлечься, выкинуть из головы события прошлой ночи в лабиринте и того темноволосого незнакомца. Он не сказал своего имени. Честити знала лишь то, что этот мужчина был принцем, и этот принц говорил с ней самым возмутительным, скандальным образом, причем она позволила ему это. Сказать по правде, Честити буквально упивалась его словами, наслаждалась тем, как его горячее дыхание обдавало ее горло, а его твердое тело прижималось к ее мягким формам.
Выбежав из лабиринта, Честити поняла, что совершенно дезориентирована. Ее голова все еще была тяжелой, затуманенной остаточным эффектом от соблазнительных дерзостей принца и пьянящего аромата, возвестившего о его прибытии. Хвала небесам, Мерси отыскала Честити и буквально притащила ее в пустую гостиную, где в мгновение ока привела в порядок волосы и платье сестры. Сердечная Мерси, сама доброта, не стала донимать Честити вопросами о причинах ее растрепанного вида и растерянного состояния. Но взволнованное выражение лица сестры красноречиво поведало Честити о том, как ужасно она на самом деле выглядела.
Пожаловавшись на головную боль, Честити изъявила желание покинуть бал, так что отец спешно усадил ее с сестрами в карету и отвез их домой. Мэри, разумеется, была в ярости, но Пру и Мерси, похоже, отнеслись к этому решению с пониманием. Оказавшись дома, Честити упала на свою кровать и тут же уснула так глубоко, словно приняла снотворное. Ее сон не был спокойным, его безмятежность нарушали видения и мечты о скрытом под маской незнакомце с синими глазами и темными волосами. Незнакомце, голос которого, казалось, то и дело нашептывал ей: «Впустите меня…»
Даже сейчас Честити улавливала этот еле слышный шепот, доносившийся из-за каменной ограды за садом. Она не знала, как противиться тихому зову, но понимала, что не должна ему поддаваться. На ее долю выпало испытание, осознала Честити. Настоящее искушение, проверка ее силы, ее добродетели. Иногда, особенно в темноте, лежа ночью одна в своей постели, Честити боялась, что не справится со своей миссией. Она чувствовала, как добродетель медленно отделяется от нее, но не находила в себе сил помешать этому.
Остановившись, чтобы осмотреть ряд пионов и их набухших бутонов, Честити заметила какой-то след в грязи. Он был огромным, заостренным у носка. Можно было не сомневаться, что этот отпечаток принадлежал сапогу, высокому ботфорту.
Ничего не скажешь, странное место для следа… Возможно, если бы ее отец был высоким крупным человеком или у них был бы садовник, Честити даже не задумалась бы о происхождении следа. Но ее отец не отличался высоким ростом и не мог носить сапоги такого размера, к тому же они прибыли в Лондон всего несколько дней назад, и садовник еще не приступил к работе. Этот загадочный след не мог принадлежать и брату Честити, Роберту. Хотя бы потому, что Роберт еще не успел навестить их.