Похоть
Шрифт:
— Просто позвольте удовольствию прийти к вам.
И в этот момент она поняла все, замедлив безумную скачку бедер и позволив себе следовать за ритмом его движений. И… о боже, какое же это было блаженство!
Честити учащенно, судорожно дышала, то и дело срываясь на хрипящий шепот, она отпустила рубашку Тейна и скользнула пальцами в его волосы. Честити обдало ароматом желанного мужчины, и она вскрикнула, неистово мечась на кресле и по-прежнему сдавливая запястье принца.
Честити не могла дышать, не могла перестать двигаться. А Тейн продолжал свою сладостную пытку до тех пор, пока Честити не осознала, что вот-вот умрет от блаженства, пока не почувствовала, как ее тело
— Я хочу большего, — прошептала Честити, притягивая Тейна к себе.
— Я тоже, любимая, — еле слышно отозвался он. — Но еще не время.
— Пожалуйста, — взмолилась она и увидела, как тут же потемнели глаза Тейна.
— Не умоляй меня так. Я… не смогу устоять против этого.
— Тогда уступи. Не прерывай это мгновение. Только не сейчас, когда я так жажду ощутить тебя глубоко внутри себя.
Тепло Тейна вдруг стремительно покинуло Честити, оставив дрожать от холода. Его аромат, который только что привел воплощенную добродетель на грань сексуального возбуждения, сменился слабым, но навязчивым запахом духов. Честити вдруг пришла в себя и в изумлении замерла на месте, ошеломленная тем, что увидела в зеркале.
Яркий румянец выступил на щеках и шее. Огнем горела и часть груди. Честити лежала на кресле, широко раскинув ноги, ее лоно блестело чувственным соком, обрамлявшие его завитки выглядели влажными. Левая рука была закинута за голову, пальцы вцепились в спинку кресла, стоявшего у туалетного столика. Между бедрами скрывалась правая рука, сжимавшая оставшийся внутри тела… хрустальный колпачок от флакона.
Пронзительно вскрикнув, Честити отдернула руку с пробкой и бросила кусок хрусталя на ковер. Что же завладело ею, заставив… замарать себя подобным образом и… мечтать о нем, Тейне, вот так?
Кинувшись к кровати, Честити поспешила натянуть халат, чтобы скрыть свой позор.
Что же охватило ее? Она не находила в себе сил сопротивляться искушению. И все же это был лишь сон… Нет! Она бодрствовала, но пребывала в некоем измененном состоянии. Находилась в плену фантазии. Да. Именно так и было.
Даже сейчас все ее тело трепетало. Она хотела большего, даже осознавая, что это было неправильно и греховно. Но она не могла лгать самой себе. Она отчаянно нуждалась в большем, жаждала изведать порочных наслаждений, которые Тейн только-только дал ей вкусить. Интересно, можно ли было стать носительницей этого мрачного эротического искусства, постоянно предаваясь плотским утехам? Неужели все, что сейчас происходило, было чем-то подобным? Что, если принц приворожил ее, когда прикоснулся к ней в саду?..
Потому что именно с того момента Честити принялась желать страсти и мечтать. Захотела того, что было противоположно ее натуре — во всех отношениях. Прежде всего Тейна. Не было ни малейшего смысла отрицать, что подсознательно Честити знала, кем — чем — он является. Он был темным мужчиной-феей, наделенным весьма искусными руками и ртом.
Бросив взгляд в зеркало, Честити позволила себе вспомнить то, что видела в его
Глава 12
Стук копыт по булыжной мостовой эхом отдавался на тихих улицах Мейфэра. Обычно в это время вечера улицы были заполнены каретами, развозившими представителей знати по балам, званым торжествам и музыкальным вечерам. Странно, что сейчас здесь было так тихо — подобное в этом престижном районе случалось крайне редко. И это при том, что Честити совершенно точно знала: сегодня вечером должны состояться по меньшей мере четыре бала, ведь Ленноксы получили приглашения на все приемы. И все же один быстрый взгляд из окна кареты заставлял думать об обратном. Вокруг было совершенно тихо. Даже устрашающе.
Глядя на темное бархатное небо, Честити заметила сиявшую в своей полноте луну, на которую медленно наползали черные как смоль облака. Скоро район погрузится в один только тусклый свет уличных фонарей, ведь тучи окончательно закроют луну. При этой смысли Честити стало не по себе, и она вздрогнула. Ей совершенно не хотелось оказаться похищенной под покровом этой запретной, зловещей темноты. Даже если бы это произошло в Мейфэре. И Честити вдруг ощутила острую тоску по тем безопасным, спокойным и душевным вечерам в Гластонбери, которыми они с сестрами так наслаждались. Было в нынешнем вечере что-то не совсем обычное. Осознание этого отозвалось покалыванием кожи и пробежавшей вдоль спины волной тревоги. «Сверхъестественно» — это слово приходило на ум всякий раз, стоило подумать о царящей вокруг атмосфере.
Карета покачивалась, и это ритмичное движение убаюкивало Честити, словно пытаясь успокоить нервы, расшалившиеся в тот самый момент, когда она увидела зависшую над луной тучу. Честити все еще не могла отделаться от навязчивого образа, увиденного в зеркале совсем недавно. Даже открывая глаза и глядя на себя, одетую в маскарадный костюм, она казалась себе не речной нимфой, которую должна была изображать. Нет, перед взором Честити представало собственное обнаженное тело, бесстыдно распахнутое, и погруженная в него хрустальная пробка от флакона.
Сейчас, когда лицо так пылало, она была рада темным теням, нависшим за окном, которые надежно скрывали ее позор от семьи. Какое же безумие охватило ее? Что же завладело ею, подтолкнув к подобным поступкам? Не иначе нечто сверхъестественное…
Снова услышав это слово, произнесенное в ее сознании чьим-то шепотом, Честити еще крепче сжала сумочку обтянутыми перчатками руками. И вдруг невесть откуда взявшийся туман окутал карету плотной пеленой, вздымаясь и падая, словно поток воздуха, то сгущаясь, то редея, временами становясь непрозрачным и подобным дыму, напоминающим серые завитки от курения фимиама, а потом превращаясь в сплошную, непроницаемую, поглощающую завесу.
— Этот проклятый вечный туман! — проворчал отец. — Из-за этого я терпеть не могу бывать в Лондоне.
Пру и Мерси пристально смотрели в свои окна, а Честити успела заметить беспокойство в глазах отца. Мэри с матерью ехали в другой карете, летящей впереди. Кармайклы были давними друзьями мамы, и Мэри хотела приехать пораньше, чтобы помочь всем, чем только могла. А вот отец, на дух не выносивший маскарады, желал приехать как можно позже. Поскольку Мэри просто обожала балы, а остальные сестры чувствовали себя на подобных мероприятиях как белые вороны, все три скромницы, разумеется, согласились сопровождать отца.