Похоть
Шрифт:
Дождь стал холодным, уже не кислотным. Обычная вода.
Под кожей ощущались твердые плитки. Я тяжело задышал, возвращаясь в реальность, и попытался встать, но поскользнулся и упал на задницу. Меня больше не тащили в ад. Я был в душе.
Зрение прояснилось, и я увидел Честити. Она была полностью одета, но промокла насквозь, сидя со мной в душевой кабине. Что, черт возьми, произошло?
– Честити?
– Да. О, боже мой, Рэтт, ты напугал меня, – она всхлипнула и обняла меня.
– Что ты здесь
– Ты же написал приехать.
«Серьезно?»
– Я нашла тебя лежащим лицом вниз в собственной рвоте.
Так вот откуда этот отвратительный вкус.
– Мне пришлось попросить твоего отца помочь мне перетащить тебя в душ. Он был очень расстроен и ушел.
– Имеешь в виду «взбесился»? – спросил я, ощутив пульсацию в голове.
Когда Честити поднялась, чтобы выключить воду, я заметил, что ее била дрожь.
Светлые волосы прилипли к лицу, макияж потек, а столь драгоценные черты исказились от печали.
– Нет, он не злился, только очень расстроился, когда ты... – она вдруг замолчала.
– Что я?
– Когда стал звать брата и плакать, – шмыгнула Честити носом и взяла меня за руку, переплетя наши пальцы.
Черт.
– Я облажался.
– Ты чувствуешь боль, но это нормально. Я встречусь с ней вместе с тобой. Ты не один, Рэтт. Думаешь, я совсем не вижу страдания в твоих глазах, печали, пронизывающей тело? – Честити обхватила ладонями мое лицо. – Я не стану притворяться, что знаю о твоих чувствах. Но если мне под силу снять с тебя хоть часть этой боли, твоего бремени, я сделаю это, потому что ты очень мне дорог.
Я опустил взгляд, чувствуя себя чересчур пристыженно, поскольку повел себя очень безрассудно.
– Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Ты больше не один. Теперь я с тобой и не позволю тебе утонуть. Ты не можешь так поступить с собой.
Она удержала меня, когда я сорвался. Дело уже шло не о девушке, которой стал кто-то дорог, и не о парне, которому поручили соблазнить одно невинное создание, в которое он влюбился. Речь шла о человеке, решившем разделить боль с другим, когда сам уже сгибался под ее грузом.
Я вытерся и переоделся, с наслаждением наблюдая за Честити, которая натянула мою футболку. Она утопала в ней, но выглядело это очень сексуально. В глубине души я понимал, что хотел видеть ее в своей одежде после проведенной вместе ночи. После того, как побывал бы в ее теле. Занимался бы с ней любовью, как никогда прежде боготворя женское тело.
– Хочешь, приготовлю тебе кофе? – спросила Честити, расчесывая волосы одной из старых маминых расчесок.
– Нет, – я оглядел ее с ног до головы. Ни за что я не позволю отцу увидеть ее в одной рубашке. –
Я спустился вниз по лестнице на немного дрожавших ногах и зашел в погруженную во тьму кухню.
Включив свет, я едва не подпрыгнул. За барной стойкой со стаканом чего-то в руках сидел отец.
– Почему в темноте? – хрипло произнес я, моему телу было явно не по себе после столь интенсивного цикла мытья.
– Тебе снятся кошмары, – констатировал он.
Я остановился по другую сторону от стойки и посмотрел на него.
– Я слышал твои крики по ночам. На время они прекратились, но сегодня... – отец нахмурился, проведя ладонью по волосам и дернув за пряди.
– Я слишком много выпил, – признал я.
– Ты винишь себя?
Он уже знал ответ на этот чертов вопрос.
– Мы все виним меня, – поправил я его.
Он смахнул что-то с лица. Отец плакал?
– Это не твоя вина, – прохрипел он.
«Лжец».
– Я отрицал. Проще было винить кого-то другого. Потеря Робби – самое тяжелое испытание в моей жизни, – признал отец.
Он никогда прежде так мне не открывался. Жаль, что отец не смог сказать мне этого несколько месяцев назад.
– Это я, – проскрежетал он.
Я вцепился в стойку, костяшки пальцев побелели.
– Что ты?
Шмыгнув, он вытер нос рукой.
– Я сказал Робби идти пешком, – выдохнул отец.
У меня все поплыло перед глазами. Я ничего не понимал.
– Когда... как? – качнул я головой. В его словах не было никакого смысла.
– Он плохо себя чувствовал. Позвонил мне с телефона друга. И сперва я сказал ему ждать тебя, но когда он пожаловался на тошноту, то мне пришло в голову попросить его самого прийти в мой офис.
Отец снова дернул себя за волосы, словно наказывал.
Я даже не мог пошевелиться.
– Почему? Почему ты не смог к нему подъехать? – потребовал я.
Меня затошнило от его признания.
Он все это время знал такие подробности и держал их в себе. Эгоистичный ублюдок. Бедный Робби, мы оба его подвели.
День, когда я потерял Робби, стал самым мрачным в моей жизни, с тех пор топя меня во мраке. И все это время отец не мог поделиться со мной этой крупицей информации.
Сейчас он сокрушенно смотрел на меня, его подбородок дрожал, а из глаз текли слезы.
Да пошел он.
– Я трахался, – наконец, признался отец. – Мелисса уезжала в отпуск, и я хотел в последний раз ее трахнуть, прежде чем не увижу следующие две недели.
Держатель для посуды пролетел через всю комнату даже прежде, чем я осознал, что запустил им в отца.