Похождения Бамбоша
Шрифт:
— Бог не совсем отвернулся от нас… Моя сестра жива… Доктор, милый мой доктор, не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность.
— Но, княгиня, я ничего или почти ничего не сделал для нашей дорогой Марии. Даже в том, что касается переливания крови… Я лишь принес хирургический инструмент и применил профессиональные навыки. Пусть ваша благодарность устремится по верному адресу и достанется тому, кто ее действительно заслужил.
— Господину Людовику Монтиньи, вашему ассистенту, — молвил князь.
— Который
— Друг мой, отныне он тоже станет нам другом.
— Совершенно справедливо! И, заметьте, он принадлежит к редкой в наше время породе людей! Но хватит об этом. Я хочу поговорить о вас, княгиня.
Жермена уже вновь успела погрузиться в тягостную дремоту.
— У вас есть какие-нибудь новости? — очнувшись, прошептала она.
— Увы, нет. И речь сейчас пойдет не о вашем дорогом малыше.
— А о ком же? — В ее голосе послышался упрек.
— О вас, дитя мое.
— Обо мне? Эка важность!
— Жермена! — с болью вырвалось у князя.
— Ах, друг мой, я должна была сказать «о нас». Ведь кем мы с вами теперь стали без него, без нашего ангела? Два страдальца, два разбитых сердца…
— Мадам, — серьезно, почти сурово оборвал ее доктор, — вам надо вновь обрести мужество и энергию, отличающую самых закаленных людей, ту самую энергию, благодаря которой вы стали женой человека, которого любили и любите. Не находя этой силы духа в княгине Березовой, я апеллирую к Жермене Роллен.
— Сжальтесь, доктор! — воскликнула Жермена, и краска схлынула с ее лица.
— Я спасу вас вопреки вашей собственной воле! — твердо продолжал профессор, решивший достучаться до этой оцепеневшей души. — Что, разве вы больше не та Жермена, не та неустрашимая женщина, которая не убоялась злодея…
— Ах, вы убиваете меня…
— Которая защищала свою честь, как львица детенышей…. Которая благодаря своему мужеству и силе вырвалась после отчаянной борьбы из когтей злодеев, чьи имена я даже не хочу упоминать…
— Ах, если б я могла…
— Вы можете. Стоит лишь захотеть. Тогда вы навсегда останетесь той, кто так боролась за свою любовь, преодолела помешательство, вернула разум тому, кто вас любит…
— О да, доктор, да.
— Я совершенно в вас уверен… Вы та самая героическая женщина, стрелявшая в злодея, покусившегося на жизнь князя и готового совершить все новые и новые преступления.
— О Боже, что мне следует сделать?
— Перестать стенать, перестать жаловаться. Не давать расстроенным нервам возобладать над вами.
— Но ведь меня уничтожили, повергли во прах…
— Надо обуздать ваши нервы. Усилием воли вернуть себе
— Я попытаюсь, доктор…
— Скажите себе: я этого желаю! Я хочу найти моего Жана и в случае надобности пожертвую жизнью, чтобы увидеть его вновь.
— Вы правы, доктор… Я проявляла малодушие.
— Нет, княгиня. Вам нанесли страшный удар, который мог убить вас. Теперь вы реагируете на него восстановлением моральных сил.
— Я сразу же должна окунуться в самую гущу событий, не так ли, Мишель?
— Да, Жермена. Мы будем сражаться, как когда-то. Но теперь мы не безоружные бедняки, ничего не имеющие за душой. Мы богаты, сильны, одержимы целью…
— Мы сами начнем действовать, потому что вся эта полиция, все эти судейские крючкотворы не достигают цели и разрывают нам душу своими проволочками.
Воодушевленная княгиня преобразилась, она стала неузнаваема.
Несколько произнесенных профессором слов сотворили чудо — еще недавно подавленная, погруженная в тягостную апатию больная женщина превратилась в героиню, способную на любое самопожертвование, готовую к самой отчаянной борьбе.
Все, покончено со стенаниями и бесплодными слезами, хватит рассчитывать на других. Надо действовать самим.
Они втроем держали военный совет. Порешили, что в первую очередь надо выявить сообщников бандита, который спал, ел, потягивал вино, покуривал и над всеми глумился в камере предварительного заключения. Задача сложная, так как никто не только не знал, но и не подозревал даже, кто мог быть в сговоре со злодеем.
Князь рассказал доктору, что следователь не только отверг все его предложения, но и сам толком не представлял, как вести расследование дальше.
Доктор Перрье успокоил его:
— Господин Фрино пойдет вам навстречу. Я близко знаком с этим чиновником и заверяю вас, что он исключительно порядочный человек, хотя и слишком категоричный и непререкаемый. Я сегодня же с ним повидаюсь и добьюсь важнейшей, как мне представляется, вещи — очной ставки преступника с Марией.
— Но будет ли она в состоянии перенести это свидание?
— Надеюсь, что да. В любом случае, Монтиньи, ее неутомимый страж, лучше кого бы то ни было знает ответ на ваш вопрос.
В то время как Жермена, бичуемая суровыми словами доктора, этого замечательного целителя не только тела, но и души, пробуждалась к новой жизни, Мария и интерн тихонько беседовали.
Малышка Мария очень изменилась с того момента, как острый нож бандита пронзил ей грудь.
Она была все такой же красивой, но мраморно-бледной, с сетью голубых вен под прозрачной кожей. Ее прекрасные черные глаза все еще лихорадочно блестели, веки поднимались медленно, как если бы они были слишком тяжелы.