Похождения бравого солдата Швейка
Шрифт:
Когда мы жили в Праге, он меня посылал в ресторан за обедом. Порции там были очень маленькие, так я, чтоб он ничего плохого не вообразил, покупал ему на свои последние деньги ещё одну порцию, только бы он наелся досыта! Но как-то он об этом дознался. Я приносил из ресторана меню, а он себе выбирал. Однажды он выбрал фаршированного голубя. Когда мне дали половину голубя, я решил, что господин обер-лейтенант может подумать, будто другая половина съедена мной. Купил я ещё одну половину и принёс домой такую царскую порцию, что господин обер-лейтенант Шеба, который в тот день искал, где бы ему пообедать, и зашёл в гости к моему лейтенанту как раз в обеденное время, тоже наелся. А когда наелся, то заявил: «Только не рассказывай мне, что это одна порция. Нигде в мире ты не получишь по меню целого фаршированного голубя. Если сегодня мне удастся стрельнуть деньги, то я пошлю за обедом
— Та-тта-тата! Чёрт подери! — облизывался Балоун.
Швейк продолжал:
— Это явилось камнем преткновения. Господин обер-лейтенант Шеба на следующий же день послал своего долговязого денщика в наш ресторан. Тот принёс ему на закуску маленькую кучку куриного пилава, ну словно шестинедельный ребёнок накакал в пелёночку, — так, ложечки две. Тут господин обер-лейтенант Шеба бросился на него: ты, мол, половину сам сожрал, а тот знай твердит, что не виновен. Господин обер-лейтенант Шеба съездил ему по морде и поставил в пример меня: он, мол, вот какие порции носит господину обер-лейтенанту Лукашу. На другой день этот невинно избитый солдат снова пошёл за обедом, расспросил обо мне в ресторане и рассказал всё своему господину, а тот, в свою очередь, моему обер-лейтенанту. Сижу я вечером с газетой и читаю сводки вражеских штабов с поля сражения. Вдруг входит мой обер-лейтенант, весь бледный, и сразу ко мне — признавайся-де, сколько двойных порций купил в ресторане за свой счёт; ему, мол, всё известно, и никакое запирательство мне не поможет. Он, мол, давно знает, что я идиот, но что я к тому же ещё и сумасшедший — это ему будто бы в голову не приходило. Я-де так его опозорил, что теперь у него единственное желание застрелить меня, а потом себя. «Господин обер-лейтенант, — объясняю я. — Когда вы меня принимали в денщики, то в первый же день заявили, что все денщики воры и подлецы, а так как в этом ресторане действительно давали очень маленькие порции, то вы и взаправду могли подумать, что я такой же подлец, как и все, способный жрать вашу…»
— Господи милостивый! — прошептал Балоун, нагнулся за чемоданчиком поручика Лукаша и скрылся с ним в глубине вагона.
— Потом поручик Лукаш, — продолжал Швейк, — стал рыться во всех карманах, а когда это ни к чему не привело, он вынул из жилетки серебряные часы и отдал их мне. Так растрогался! «Швейк, говорит, когда я получу жалованье, составьте счёт, сколько я вам должен. А часы эти — мой подарок. И в другой раз не будьте идиотом». Как-то раз нам пришлось очень туго, и я отнёс часы в ломбард…
— Что вы там делаете, Балоун? — вдруг воскликнул старший писарь Ванек.
Бедняга Балоун поперхнулся от неожиданности. Он уже успел открыть чемоданчик поручика Лукаша и запихивал в рот его последнюю булочку.
Мимо станции, не останавливаясь, прошёл другой воинский поезд, битком набитый «дейчмейстерами»,{168} которых отправляли на сербский фронт. Они до сих пор не опомнились после восторженных проводов в Вене и без устали орали:
Prinz Eugenius, der edle Ritter, wollt’ dem Kaiser wiedrum kriegen Stadt und Festung Belegrad. Er liess schlagen einen Brucken, dass man kunnt’ hin"uberrucken mit der Armee wohl f"ur die Stadt 187 .Какой-то капрал с залихватски закрученными усами облокотился о плечи солдат, которые, сидя в дверях, болтали ногами, и высунулся из вагона. Капрал дирижировал и неистово кричал:
Als der Brucken war geschlagen, dass man kunnt’ mit Stuck und Wagen frei passier’n den Donaufluss, bei Semlin schlug man das Lager alle Serben zu verjagen… 188187
Храбрый
188
Скоро мост был перекинут и обоз тяжёлый двинут вместе с войском за Дунай. Под Землином стали наши, чтоб из сербов сделать кашу… (нем.)
Вдруг он потерял равновесие, вылетел из вагона, на лету со всего маху ударился животом о рычаг стрелки и повис на нём, как наколотый. Поезд же шёл всё дальше, и в задних вагонах пели другую песню:
Graf Radetzky, edler Degen, schwur’s des Kaisers Feind zu fegen aus der falschen Lombardei. In Verona langes Hoffen, als mehr Truppen eingetroffen, f"uhlt und r"uhrt der Held sich frei… 189189
Граф Радецкий, воин бравый, из Ломбардии лукавой клялся вымести врагов. Ждал в Вероне подкреплений и, хоть не без промедлений, дождался, вздохнул легко… (нем.)
Наколотый на дурацкую стрелку воинственный капрал был мёртв. Около него на карауле уже стоял молодой солдатик из состава вокзальной комендатуры, исключительно серьёзно выполнявший свои обязанности. Он стоял навытяжку с таким победоносным видом, будто это он насадил капрала на стрелку.
Молодой солдат был мадьяр, и, когда из эшелона батальона Девяносто первого полка приходили смотреть на капрала, он орал на всю станцию:
— Nem szabat! Nem szabat! Komision milit"ar, nem szabat! 190
190
Не разрешается! Не разрешается! Военная комиссия, не разрешается! (венг. и нем.)
— Уже отмучился, — вздохнул бравый солдат Швейк, который также оказался среди любопытствующих. — В этом есть своё преимущество. Хоть он и получил кусок железа в живот, зато все знают, где похоронен. Его могилу не придётся разыскивать на всех полях сражений. Очень аккуратно накололся, — со знанием дела прибавил Швейк, обойдя капрала со всех сторон, — кишки остались в штанах…
— Nem szabat! Nem szabat! — кричал молоденький мадьярский солдат. — Komision milit"ar — Bahnhof, nem szabat!
За спиной Швейка раздался строгий окрик:
— Вы что тут делаете?
Перед ним стоял кадет Биглер. Швейк отдал честь.
— Осмелюсь доложить, рассматриваем покойника, господин кадет.
— А что за агитацию вы здесь развели? Какое вам до всего этого дело?
— Осмелюсь доложить, господин кадет, — с достоинством и спокойно ответил Швейк, — я никогда никакой «заагитации» не вёл.
За спиной кадета послышался смех солдат, и старший писарь Ванек выступил вперёд.
— Господин кадет, — объяснил он, — господин обер-лейтенант послал сюда ординарца Швейка, чтобы тот сообщил ему о случившемся. Я был недавно в штабном вагоне. Вас там разыскивает Матушич по распоряжению господина командира батальона. Вам следует немедленно явиться к господину капитану Сагнеру.
Когда минуту спустя раздался сигнал «на посадку», все разбрелись по вагонам.
Ванек, идя рядом со Швейком, сказал:
— Когда собирается много народу, вы поменьше разглагольствуйте. У вас могут быть неприятности. Раз этот капрал из «дейчмейстеров», то будут говорить, что вы радовались его смерти. Ведь Биглер — заядлый чехоед.
— Да ведь я ничего и не говорил, — возразил Швейк тоном, исключавшим всякое сомнение; — разве только, что капрал напоролся аккуратно и все кишки остались у него в штанах… Он мог…