Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)
Шрифт:
И вот я теперь здесь оказываюсь в самом несчастном положении — непризнанный и неведомый никому, лишенный громадных моих поместий и колоссальных денежных капиталов, преследуемый людьми, презираемый холодным светом, одетый в лохмотья, утомленный беспощадной жизненной борьбой… Бедное мое сердце исстрадалось вконец, и, к довершению всего, судьба унизила меня до необходимости жить в обществе проходимцев, скрывающихся на плоту от руки правосудия!
Джим почувствовал величайшее сострадание к не признанному герцогу; я тоже от души его пожалел. Мы попытались его утешить, но он объявил, что все наши попытки останутся тщетными, так как ничто не может ослабить
Нам это, в сущности, не составляло особенного труда, а потому мы добросовестно выполняли инструкцию герцога. За обедом Джим стоял возле молодого человека, прислуживал ему и спрашивал: «Не прикажете ли, ваша светлость, того или этого?» — и тому подобное. Герцогу, очевидно, это очень нравилось.
Тем временем старичок стал что-то очень молчаливым: он почти ничего не говорил и как-то угрюмо поглядывал на наше ухаживание за герцогом. У него самого словно что-то было на душе. Действительно, под вечер он сказал:
— Послушайте-ка, Бильджуатер! Я душевно вас жалею, но все-таки скажу, что не вам одному приходится испытывать такую горькую участь.
— Неужели?!
— Да-с! Не вам одному! Есть и кроме вас люди, которых противозаконно лишили титулов и почестей!
— Увы!!!
— Нет, не у вас одних рождение и детство облачены покровом тайны! — добавил старик, заливаясь горючими слезами.
— Постойте! Что вы хотите этим сказать?
— Бильджуатер, могу я на вас положиться? — спросил старик, продолжая рыдать.
— Я буду верен, как смерть! — торжественно объявил герцог, схватив старика за руку и крепко ее пожимая, — Откройте же мне тайну вашей жизни! Вы скажитесь совершенно откровенно! — добавил он.
— Бильджуатер! Я покойный дофин!!!
На этот раз мы с Джимом оба остолбенели, даже сам герцог как-будто опешил:
— Как!!! Что вы говорите?!
— Да, друг мой! Это сущая правда! Вы видите перед собою в данную минуту злополучного, пропавшего без вести дофина Лоои XVII, сына Лоои XVI и Мери Антонетты!
— Вы-то?! В ваши годы!? Нет! Что вы говорите? Я, по крайней мере, более склонен признать вас за покойного Карла Великого. Вам должно быть теперь, по самому скромному расчету, лет шестьсот или семьсот!
— Это все понаделало горе, Бильджуатер. Оно преждевременно меня состарило, заставило поседеть мои волосы и даже истребило их с корнями почти на всем пространстве моей головы. Да, джентльмены! Вы видите перед собою облаченного в синюю бумазею и бедствие скитальца, — изгнанника, лишенного всех прав, страдальца, являющегося тем не менее законным королем Франции!
Старик плакал, держа себя до такой степени странно и чувствительно, что мы с Джимом окончательно смутились; с одной стороны, нам его было очень жаль, а с другой — мы были очень рады иметь на плоту такую особу и очень гордились обществом дофина. Подобно тому, как перед тем мы утешали герцога, так и теперь мы старались утешить французского ко роля. Он тоже объявил все наши попытки тщетными, пояснив, что единственным
Мы с Джимом наградили старика королевским титулом и принялись раболепно ему прислуживать. Помня данную им инструкцию, мы не позволяли себе сесть, пока он нам не прикажет. Ему лично это доставляло большое удовольствие, так что он вскоре развеселился и стал чувствовать себя на плоту как дома. Герцог, в свою очередь, косился на короля и был, очевидно, не вполне доволен неожиданным оборотом дела. Между тем его королевское величество французский король держал себя с ним очень дружественно. Между прочим, он заявил, что прадед герцога и все прочие герцоги Бильджуатерские были в большом почете у короля, его отца. Очевидно, он был готов приблизить герцога к своей особе, но его светлость угрюмо держался в стороне до тех пор, пока король, которому это надоело, не сказал:
— Нам с вами, Бильджуатер, придется, пожалуй, долгонько пробыть на этом плоту. На кой прах корчите вы такие кислые рожи? Это только портит нам всем расположение духа. Я ведь не виноват, что родился не герцогом, точно так же как и вы не повинны в том, что не родились королем. Стоит ли из-за этого дуться и хмуриться? Надо всегда извлекать как можно больше удовольствия из людей и вещей, с которыми сталкиваешься. Таков мой девиз! Мы должны благословлять судьбу за то, что она привела нас сюда. Мы, слава Богу, едим здесь до отвалу и живем припеваючи. Дайте же мне вашу руку, герцог, и будем здесь все друзьями!
Герцог подал королю руку, а мы с Джимом очень этому обрадовались. После того враждебное отношение герцога к королю словно рукой сняло. Мы этому очень обрадовались, так как ничто не может быть плачевнее неприятностей на плоту. Там прежде всего необходимо, чтобы каждый чувствовал себя довольным и питал к другим чувства доброго товарища.
Я вскоре уяснил себе, что лгуны, принятые нами на плот, были не королями, не герцогами, а просто-напросто плутами и мошенниками. Я оставил, однако, это открытие при себе и не позволил себе намекнуть ни единым словом на то, что понимаю их плутни. Это в подобных случаях самое лучшее, так как предотвращает лишние ссоры и неприятности. Если им было угодно, чтобы их называли королями и герцогами, то я со своей стороны ничего против этого не имел, пока это способствовало сохранению в нашей семье мира и спокойствия. Рассказывать обо всем Джиму было бы совершенно лишним, а потому я от этого воздержался. Я выучился от папаши, по крайней мере, хоть тому, что таким людям, как он, не надо перечить, если хочешь с ними ужиться.
Глава XX
Объяснение Гека. — План кампании. — Митинг под открытым небом. — Ловкая дипломатия. — Пират, обратившийся в проповедника. — Герцог в качестве типографского рабочего. — Образ действий с Джимом.
Король и герцог назадавали нам множество вопросов. Им желательно было знать, чего ради прячем мы так старательно плот и скрываемся днем вместо того, чтобы плыть, пользуясь дневным светом? У них явилось, между прочим, подозрение, уж не убежал ли Джим от своего законного хозяина? Я возразил им на это: