Похождения нелегала
Шрифт:
Только я находил глухой переулок, приостанавливался и запускал руку в пакет — как из-за угла или из подворотни непременно кто-нибудь да выползал.
Наконец мне удалось обнаружить длинный и прямой скверик, он был пуст, хорошо просматривался в оба конца, а главное — рядом не было высоких домов, из которых могли бы таращиться обыватели.
Я вытащил из пакета свой снулый улов и стал рассаживать девчонок на лавочке, пытаясь придать им товарный вид, точно это были действительно рыбешки или пучки
Затем привел их в нормальный размер. Со стороны это должно было выглядеть по меньшей мере подозрительно: взрослый мужик залезает с ногами на пустую скамью, пропадает — и тотчас же возникает вновь в компании пяти юных полуодетых красоток.
Это была первая в моей практике "групповуха": Вергилия своего и мадам Рататуй я дисминуизировал по отдельности.
Надо сказать, из девчонок получилась живописная композиция: кто в банном халате, кто в пеньюаре, кто со ссадиной на щеке, все нечесаные и все босиком.
Не скамейка, а плот "Медузы". Или, чтоб вам было яснее, уцелевшие пассажирки "Титаника".
Я, конечно, опасался, что не все подопечные мои благополучно пережили бестарную транспортировку: проверил у каждой пульс, послушал дыхание.
Одна вдруг широко раскрыла глаза:
— Ну и холодрыга. Мамочка, накрой меня чем-нибудь.
И тут же снова заснула.
76
Я вернулся в кафетерий к питерской Лене.
— Ой, как быстро! — воскликнула она. — Вы уже съездили в "Рататуй"?
— В "Рататуй"? — переспросил я. — А что мы там забыли?
— Девчонок забыли, — жалобно сказала Лена. — Вы же обещали их тоже забрать.
Ничего не отвечая, я подхватил сумку, крепко взял Лену за руку и повел в сквер.
— Видишь, на скамеечке? — показал издали. — Вон они, подружки твои.
— Как они здесь оказались?
— Меньше вопросов. Ступай сейчас к ним и одень потеплее. Не то простудятся.
— А вы?
— Еще раз повторяю: вопросы здесь задаю только я. По-немецки говоришь?
— Да вроде да. Через пятое на десятое.
— Ну, выбора нет. Назначаю тебя руководителем группы.
Худенькое изглоданное переживаниями личико моей спутницы просветлело, как будто я объявил ее любимой женой.
— Посидишь, посторожишь девочек, — сурово продолжал я, — дождешься, когда все проснутся…
— А если мужики будут приставать?
— Не будут, — заверил я. — Во-первых, утро, во-вторых — вас слишком много. Короче, ждешь пробуждения, а потом ведешь их к первому встречному полицейскому и всё рассказываешь.
— А что рассказывать?
— Что вас обманом сюда завезли. Что взаперти держали, что били, издевались, запугивали. Что вы из этого борделя сбежали и хотите домой. А как сбежали — не их дело. Наплети что-нибудь. Про меня упоминать нельзя, это исключено.
— Понимаю, — разумным голосом сказала
— Ну, вот и славно. Всё будет хорошо.
И мы расстались навеки.
Глава восьмая. Полгода странствий
77
Из Берлина я, конечно же, сразу уехал.
Сел на поезд "Интерсити" и покатил на другой край страны, в Аахен. Делать мне в Аахене было, собственно, нечего. Я об этом городе только и знал, что в древние времена там кто-то короновался.
Но это неважно: лишь бы от Берлина подальше.
Оттуда во Фрайбург, затем в Мюнхен, потом в Гамбург. Далее, как говорится, везде.
Разъезжать в "Интерсити" мне понравилось. Чисто, удобно, тепло, не трясет. Ходишь из вагона в вагон как по палубе. Паспорта и визы никто не проверяет. Был бы только билет.
Так я стал железнодорожным нелегалом — полагаю, первым в Федеративной Германии. Полгода ездил, как Остап Бендер. До самой зимы.
Билет брал на ночные поезда, чтобы в дороге отоспаться.
Места, естественно, сидячие, но это не беда: кресла в "Интерсити" мягкие, самолетные, с откидывающейся спинкой и подставкой для ног.
Спальных вагонов я избегал: Германия страна невеликая, проспишь — разбудят на границе. И поволокут за цугундер.
Был у меня и любимый дневной маршрут: Франкфурт-Кёльн, полотно вдоль Рейна. Время от времени я по этому маршруту катался просто так, удовольствия ради, разглядывая живописные виды.
На вокзалах брился, умывался, перекусывал, покупал российские газеты, смотрел телевизор. Держал, так сказать, палец на пульсе событий.
Чтоб не одичать.
Вы спросите: а зачем я, собственно, сюда приволокся?
Цель-то какова?
Неужели для того, чтобы дрыхнуть в вагонах?
Нет, конечно. Цель у меня была точно такая же, как у всякого нормального человека: устроиться в жизни. То есть, как можно выгоднее продать свои навыки и умения.
А на вырученные таким образом деньги приобрести свободное время. Чтобы добрыми делами хоть отчасти загладить ошибки, которые успел совершить.
Вот такая задумка.
Но с реализацией ее можно было и не спешить, благо средства пока еще позволяли.
Плыть по течению, довериться жизни: она подскажет.
Попутно — познакомиться со страной, понять ее порядки и нравы. А главное — усвоить живой язык.
Что я и делал.
Видя, как усердно я штудирую в дороге самоучитель языка, немцы-попутчики охотно со мной заговаривали.
Спрашивали, откуда я такой.
Отвечал: "Из Казахстана".
В какой-то степени это правда: пусть не в Казахстане, но под Оренбургом я служил, пока меня не комиссовали.