Похождения охранника Гвоздюкова
Шрифт:
Выбравшись на улицу, Серж принялся вытирать свои штиблеты об траву, не сдерживая себя в выражения о правителях и их родства с флорой и фауной, обоих миров.
– О жуткий пришелец, позволь обратиться к тебе?
– тихий скрипучий голос за спиной Гвоздюкова прервал его занятие.
Серж оглянулся, но никого не обнаружил.
– Кажись нанюхался.
– О уродец принесший удручающую весть, обрати свой взгляд на меня, - вновь раздалось бухтение за спиной.
Гвоздюков развернулся и едва не раздавил аборигена, который своим видом напоминал высушенную
– И они ещё меня называют уродом, - с грустью в голосе произнёс Гвоздюков.
От очередного подмигивания у Гвоздюкова, дернулся в нервном тике глаз. Со стороны это вполне могло показаться, что Серж откликнулся на призывное мигание.
Несколько секунд они так и стояли друг, напротив друга подмигивая, пока старец что-то растирал в руках.
Вдруг абориген оторвался от своего занятия и закатил глаза, да так что Гвоздюкову показалось старик пытался разглядеть свой череп изнутри. После продолжительных гляделок, странный старичок резко ударил себя, но самое невероятное случилось мгновением позже. Головной убор не стал дожидаться, когда рука аборигены припечатает его к выпуклому, словно яйцо черепу, черной молнией слетел с головы, оттолкнувшись от земли четырьмя лапами, взмыл вверх.
– Вот же окояный, и когда только успевает, - недовольно буркнул старик стряхивая с головы, нечто очень напоминавшие птичий помет.
– "Похоже я не намного ошибся в своих предположениях, насчет шляпки" - наблюдая за аборигеном подумал Серж.
– Дед слова откуда такие знаешь?
– уже в слух поинтересовался Гвоздюков, впрочем, старик игнорировал его слова, полностью отдавшись гневу и сквернословию, в последнем абориген был мастак, да ещё какой, все сантехники и портовые грузчики, могли брать у него мастер класс.
Наконец иссякнув, старик опустился на скамейку.
– Это не он знает такие слова, это твоё воображение подсказывает, тебе, - напомнила о себе рация.
– И то, что ты со мной разговариваешь тоже?
– попытался уколоть свою электронную подружку Серж.
– Как не грустно, но сей факт не оспорим, - проскрипела рация.
– Плохая экология, неравномерное и плохое питание, плюс постоянный стресс, а если добавить одиночество и отсутствие самореализации, да что я тебе буду рассказывать, ты варишься в этом.
– Подожди, но как же так, - растерялся Гвоздюков чувствуя как земля уходит из под его ног.
– А повелся!
– радостно завопила рация.
– Тьфу ты меня чуть Кондратий не хватил, - облегчено выдохнул Серж.
– Не будешь больше меня отключать.
– Ужаснейший, прости что прервал твою увлекательную беседу
– Дед переходи к сути вопроса, - перебил старца Гвоздюков.
– Речи твои о ужаснейший также страшны как внешний вид, сердце моё трепещет от звуков твоего голоса, если бы ты, о ужаснейший, донес до моего.
– Короче, - простонал Серж.
– Не перебивай его, или он начнет с начала, - умоляюще произнесла Монти.
– О да, о да ужасающий низвергающий словом и взглядом, - продолжил бубнить старик, которому судя по всему, просто нравилось молоть языком.
– Скажи ему про этих, как их, - прошептала рация, которая от одного вида старика начала нагреваться.
– Про кого?
– Ну про этих, от которых на стадионе все с копыт слетели, - напомнила Монти.
– Про хрюлипарии?
– Точно!
– Но не про это, о ужасающий, я хотел спросить, а ..., - старик запнулся и ошеломлённо почесал затылок.
– О чем же? Забыл, - абориген растеряно уставился на Сержа.
– Может о хрюлипариях?
– вставил Гвоздюков.
– Конечно мой уродливый друг!
– закивал головой старик, но через секунду улыбка слетела с его лица.
– Я сказал хрюлипарии?
Серж кивнул в знак согласия.
Абориген недовольно крякнул, после чего свалился как подкошенный.
– О да, да, да-да-да, - радостно завопила рация.
Её восторг был настолько велик, что Гвоздюков не смог удержать в руках, вибрирующую электронную подружку и та упала на старца.
– Что получил, знай наших!
– не унималась Монти продолжая подпрыгивая на теле аборигена.
– Успокойся.
– Нет, - не унималась Монти, - он из меня всю душу вытянул.
– У тебя нет души, ты рация, - напомнил Серж.
Рация перестала прыгать и медленно скатилась со старика.
– А у тебя нет сердца, - горестно прохрипела она.
– Ты мне всё время говоришь, что у меня нет души, что я не женщина, - из динамика послышался всхлип.
– "Господи, когда она научилась всем этим штучкам?" - удивлено подумал Гвоздюков.
Между тем, не смотря на ряд весомых отличий от анатомии человека, Монти разыграла целый спектакль. Лежа на земле она прикрыла антенной экран, периодически всхлипывала, всячески давая понять насколько сильно ранили её слова сожителя.
– Ты бесчувственный чурбан, тебе наплевать на меня, - после продолжительной паузы произнесла она, полным тоски голосом.
Неизвестно чем бы закончилась очередная сора если бы их не прервал окрик.
– Главный хватайзашир Капуручко.
Серж оглянулся и недовольно поджал губы. Пока он выслушивал упреки средства связи, подоспели стражи порядка. Видок у местных правоохранителей был колоритный. Гвоздюков ненадолго впал ступор, когда увидел кастрюли, обыкновенные эмалированные с черной каёмочкой, которые держались на тыквообразных головах, местных правоохранителях с помощью бельевых веревок. Толстую, короткую шею скрывало розовое жабо, на голое, отдающее зеленью тело был наброшен нечто напоминающее камзол.