Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица
Шрифт:
— По-моему, это веревка! — полным голосом сказал вошедший пастор Шлаг.
— Вы так думаете? — спросила Катерина, не удивившись внезапному появлению пастора.
— Конечно, дочь моя. А что это еще может быть?.. Ваши опасения напрасны. И я…
— Что вы здесь делаете? Что вы хотите от меня? — вдруг испугалась радистка и кокетливо встрепенулась.
— Я пришел к тебе с миром, дочь моя…
— Кто вы? Уходите немедленно! Я сейчас милицию позову! Наси-лу-ют!
— Успокойтесь, барышня, мой сан не позволяет предаваться мирским развлечениям…
Радистка продолжала яростно кричать. Пастор навалившись на нее, пытался заглушить крик. Это не помогало. Тогда он решился. Кэт поняла и сразу успокоилась. Когда отлегло, пастор Шлаг продолжил прерванный разговор:
— Я к тебе, милочка, пришел от Штирлица; да пусть мир будет в его доме и душа его будет счастлива долгие годы на этой земле грешной! Вот…
— Вы от Максима? Но он же… Он мне отказал в полете… Он — подлец!
— Я бы попросил вас, сударыня, выбирать выражения.
— Я повторяю: он подлец! Этот человек с позором выставил меня из команды. И если ты, святоша, от него, то должен прекрасно знать об этом… Выбрать гнусную молодую шлюху вместо меня! Сволочь!
— Дочь моя, успокойся! Вы, несмотря ни на что, зачислены в экспедицию.
— Да-а?
— Не сомневайтесь. Товарищ Штирлиц думает обо всех. А о нем, кто позаботится? Кто? А? Кроме меня некому! Вот так. Мир вам, дети мои.
— Я где-то вас уже видела. Вы…
— Да, дочь моя, это я! — грубо оборвал ее пастор. — Но в то сказочное время я был молод и не так, извините, толст.
— Припоминаю. А разжирели вы порядком… Так вы говорите, что я — член экспедиции?.. Странно…
— Хм…
— Но вы то, дорогой мой пастор, пришли не только за тем, чтобы сообщить мне эту новость? Выкладывайте. Что там у вас?
— Ничего… так…
— Ради Максика, я согласна на все!
«Смотри-ка, как артачится! Ягодицами так и виляет! — мысленно изрек Шлаг, а вслух сказал:
— Вы знаете, по вашей нелегкой работе, кое-кого из членов ЦК. Грядут новые времена, накануне которых, нам понадобятся ваши связи.
— Так вот оно в чем дело! Он, коварный, специально все подстроил! Хитрец…
— Вы кончили?
Кэт небрежно кивнула и мирно потупила глазки.
— Я продолжаю. Вам необходимо склонить на известную вам сторону некоторых высокопоставленных чиновников из…
— Хорошо. Но как? Я вам, пастор, не Инесса Арманд. Поймите же вы, наконец, что силой убеждения я не обладаю.
— Силой любви, дочь моя! А я, со своей стороны прощу грехи все твои, грешница ты моя. И мир незамедлительно придет в дом твой, и солнце засияет на пути твоем нелегком!
— Хватит, хватит! Мне уже надоели ваши дурацкие проповеди. Тоже мне корова в христианском обличье!
— Не богохульствуй, грешница! — перекрестился пастор.
— Ладно. Эта халява сойдет вам с рук; но передай Максу, что, впредь, я так задешево не продамся. Только из-за моей любви к звездам…
— Вот списки нужных фамилий… — Шлаг вытянул из рясы рулон туалетной
— Не многовато ли? — застенчиво спросила Козлова, увидев, что рулон исписан до основания.
— Плятт промолчал и поклонившись, вышел.
«C кого же начать?» — зевая подумала радистка и невольно усмехнулась. На ее лице надолго застыла обворожительная улыбка путаны совхоза «Заветы Ильича» Прищюкинской области.
ГЛАВА 11. ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД ВЕЛИКОЙ ПАРТИИ
В то время, когда на Марс упали летящие мимо метеориты, расплавился известняк на планете Венера, застыл алюминий на планете Меркурий, а на Плутоне что-то произошло, в Кремле шел XXVII съезд партии. Михаил Сергеевич, изредка посматривая в зал, читал доклад. Делегаты устало слушали речь и клонились ко сну. Где-то на галерке периодически слышался легкий смешок. Впрочем, обстановка на съезде была спокойной и деловой.
— Наша партия переживает сложный момент, — вещал докладчик. — Теперь, товарищи, нас окружают не только внешние, но и внутренние враги. И это тогда, когда страна идет по пути реформ. Помните, как у нашего прославленного поэта Леонтьева:
Ах, реформа ты, реформа Ты реформочка моя! Пятилетка — это норма! Перестройка — это я!Некоторые члены партии заявляют о своем выходе из борьбы. Но мы-то, настоящие коммунисты, знаем цену таким недоумкам…
Смех на галерке усилился, делегаты начали волноваться.
— Кто там ржет? — грозно спросил Горбачев.
Зал замер, все посмотрели на галерку. Кто-то крикнул:
— Не обращайте внимания.
— Мы, коммунисты, — продолжал генеральный секретарь, — знаем цену этим…
— Скотам, — добавил женский голос.
— Впрочем, можно сказать и так… — Михаил Сергеевич снял очки и удовлетворенно чмокнул губами. — И мы не допустим этих людей в наши ряды! И я скажу откровенно. Я даже не побоюсь, товарищи, сказать, что своим недостойным поведением они разлагают наши ряды и делают все, чтобы не выполнять решений предыдущего съезда нашей великой партии.
— К стенке их! — рявкнул мощный голос из молдавской делегации.
— Товарищи, я попрошу тишины, — грозно стуча по столу, сказал Лукьянов.
— Какая в жьепу тишина, когда страна рэзвэлевается! — прокричал мужчина лет сорока пяти, сидящий в первом ряду.
— Вы кто такой? — спокойно спросил Горбачев.
— Я?
— Вы, вы.
— Иванидзе.
— Кто такой Иванидзе? — удивился Михаил Сергеевич и c интересом посмотрел на Лукьянова.
— Три-четыре! Товарищи, не мешайте работать съезду! — хором воскликнула украинская делегация. — Михаил Сергеевич, продолжайте.