Похождения Штирлица (Операция 'Игельс')
Шрифт:
Штирлиц еще бы долго изголялся, полицию он не любил с детства, но майор вдруг стукнул кулаком по столу, так, что подпрыгнула чашечка с кофе, и заорал:
– Молчать!!!
– Не ори, - попросил Штирлиц.
– Встать, когда разговариваешь с офицером!
Штирлиц был спокоен как дохлый лев.
– Я, штандартенфюрер СС фон Штирлиц, - по слогам произнес он, - не люблю, когда в моем присутствии орут всякие мерзавцы. Я требую кофе и Мюллера, иначе объявляю голодовку сроком на 200 дней. Неужели ваша дурная голова не в состоянии понять, что
Завернув такую блестящую фразу, Штирлиц про себя порадовался и гордо улыбнулся. Майор позеленел от злости.
– Молчать!!!
Штирлицу майор совсем перестал нравиться, он собрался дать обнаглевшему полицейскому в зубы и дал. Конвоиры бросились к Штирлицу, но опоздали. Майор ударился в висящий на стене портрет фюрера в полный рост, портрет упал.
Штирлиц, отбросив конвоиров, гневно закричал:
– Оскорблять моего любимого фюрера! Да я теперь сам не уйду отсюда, не начистив ваши легавые морды!
С большим трудом разбушевавшегося Штирлица водворили обратно в камеру. Штирлиц долго буянил, бил каблуками в дверь, ругался на неизвестном языке, потом немного успокоился и запел:
– Замучен в тяжелой неволе...
Очнувшийся майор нервно почесал в затылке, где от удара о портрет фюрера вздулась огромная шишка.
"Чертов портрет, теперь месяц болеть будет, не портрет, а сплошное недоразумение".
Майор походил по кабинету.
– Как бы чего не случилось... Мюллер шутить не любит... Что скажет по этому поводу Кальтенбруннер? Может, все-таки позвонить...
На всякий случай...
И он позвонил Мюллеру. Шеф Гестапо сказал "ну-ну" и положил трубку. Майор, пожелтевший от страха, не знал, куда деваться. Он ходил из угла в угол, изредка посматривая на злополучный портрет Фюрера и потирая шишку на голове.
Через полчаса приехал сытый и добродушный Мюллер.
– Какой Штирлиц? А, друг моего детства... Так что же вы его сразу не отпустили?
– Что вы, группенфюрер! А вдруг он - русский шпион?
Мюллер загадочно улыбнулся. Они спустились в подвал к Штирлицу. Майор резко постучал в закрытую дверь, за которой Штирлиц горланил очередную песню. Штирлиц ответил коротко, тремя словами. Майор долго и униженно умолял Штирлица извинить его, глупого легавого кретина, и через полчаса Штирлиц его простил. Он вышел из камеры и, не обращая внимания на стоявшего на коленях майора, сердечно поздоровался с Мюллером. Старые друзья обнялись, вспомнили детство. Штирлиц пожаловался, что его здесь обижали и плохо кормили. Майор от стыда желал провалиться сквозь землю. Мюллер и Штирлиц вышли.
– Штирлиц, как же вас угораздило попасть в этот гадюшник?
– Так получилось. Был в ресторане с одной... Ну вы ее не знаете... Тут вдруг драка. А разве прилично, когда при даме драка? Полез разнимать. Никогда, дружище, не разнимайте дерущихся. Неблагодарные скоты!
Голос Штирлица звенел от поддельного негодования.
"Штирлиц, - улыбался
– Кстати, Штирлиц...
Они переглянулись.
– Что за вопрос!
Друзья детства понимали друг друга с полуслова. Мюллер взял Штирлица под руку, и они направились в ближайший ресторан.
ГЛАВА 4
В бункере Гитлера уже третий час длилось совещание. За круглым дубовым столом восседали высшие офицеры Рейха. Под портретом великого фюрера сидел сам великий фюрер, грустный и задумчивый. На него никто не обращал внимания. Обсуждалось два вопроса: почему потерпели поражение на Курской дуге, и как бы напроситься к Штирлицу на день рождения.
– Мало танков, - гундосил Гиммлер.
"А в штабе много идиотов", - думал всезнающий Мюллер.
– Мало самолетов...
Генерал фон Шварцкопфман встал, прокашлялся, высморкался в зеленый носовой платок и прохрипел:
– Господа! На Курской дуге потерпели поражение не из-за того, что было мало танков и самолетов, которых у нас, слава богу, хватает, а из-за наглости русских партизан. Командующему немецкими войсками на Курской дуге генерал-фельдмаршалу Фон Клюге они подложили, извиняюсь, на сидение ежика...
Все оживились.
– Да, да, господа! Русского ежика! Вследствие этого командующий упал со стула и получил ранение. И без мудрого руководства немецкие солдаты, -генерал вытер слезу, - не знали, куда стрелять.
Борман мерзко ухмыльнулся. Это по его приказу Фон Клюге подложили ежика. Шутка удалась.
– Так, - сказал Гитлер.
Воцарилась тишина.
"Почему я импотент?" - горько подумал фюрер.
Через несколько секунд умному Геббельсу случайно пришла в голову мысль.
– Надо уничтожить партизан, и мы захватим Россию.
– Не проще ли уничтожить ежиков?
– предложил Гиммлер.
– Так, - сказал Гитлер.
Все снова замолчали.
"Ну почему же я импотент?" - страдал великий фюрер.
– Надо вывести всех ежиков из России, - глубокомысленно сказал Геринг.
– И тогда в России нарушится биологическое равновесие, - подхватил Гиммлер, - и партизаны перемрут с голоду.
– Гениально!
– восхитился подхалим Шелленберг.
– И мы тогда покажем русским еще одну Курскую дугу и еще один Сталинград.
– Гениально!
– орал Шелленберг.
– Так.
Гитлер поднялся, обошел стол, встал за спиной Бормана и похлопал его по потной лысине.
"Господи! Ну почему же я импотент? Почему не он, не Геббельс, а именно я?"
И фюрер пошел к Еве Браун. Все проводили его сочувствующими взглядами.
Дверь за Гитлером закрылась. Разговор возобновился.
– Предлагаю закодировать операцию словом "Игельс", - предложил Геббельс.