Похождения в Амстердаме

Юэн Крис

Американец сидел за столиком в компании двух мужчин, которые были моложе его, — судя по одежде, европейцев, хотя, не услышав их, я не мог сказать, голландцы они или нет. Одинаково одетые (кожаные куртки, светлые брюки из денима), в остальном они отличались разительно. Спиной ко мне сидел широкоплечий здоровяк с толстой шеей и выбритой головой; его болезненный друг более всего напоминал тростинку — казалось, он набрал полную грудь сигаретного дыма, а выдохнуть забыл. Это они жили на барже и в квартире в Йордане? И если они, то кто — где? Я было определил Дохлого на баржу, потому что не мог представить себе, чтобы он каждый день спускался с пятого этажа и поднимался туда без помощи бригады «скорой

помощи» и группы поддержки, радостными криками приветствующей каждый его следующий шаг. Но Бритоголовый, как мне показалось, не располагал достаточными средствами для того, чтобы жить в Йордане. Впрочем, первое впечатление могло быть обманчивым, потому что и я (во всяком случае, я тешил себя такой надеждой) не выглядел вором.

Сунув руку в карман, я нащупал листок бумаги с двумя адресами. В тот момент я собирался еще раз осмыслить ситуацию, взвесить все за и против, но в действительности смысла в этом уже не было никакого. Кого я хотел обмануть, стоя около кафе и делая вид, что никакого решения не принято? И если говорить о шансах, то вероятность перепихнуться в полночь с блондинкой-барменшей я бы поставил выше моего отказа от этой работы. Поэтому я попятился от окна и по мосту пересек канал. Несколько поворотов с одной улицы на другую, и вскоре я уже ступил на крашеную палубу старой голландской баржи.

Наверное, сейчас я кое-кого удивлю: большинство профессиональных домушников предпочитают не проникать в чужое жилище глубокой ночью. Конечно, в это время людей на улице значительно меньше, но, если в три часа утра кто-то заметит тебя сидящим на корточках перед запертой дверью, это наверняка вызовет подозрения. С другой стороны, если ты возишься с тем же замком в половине восьмого вечера, тебя увидит гораздо больше людей, но, скорее всего, они не обратят на это внимания.

Как выяснилось, особенно волноваться мне не пришлось. Во-первых, уже стемнело, и холодный, пронизывающий ветер разогнал горожан по домам. А во-вторых, отвертку и набор отмычек я доставал из кармана дольше, чем открывал старый, цилиндрический дверной замок.

Потом постучал, подождал в ожидании ответа и лишь потом распахнул дверь. Я не услышал ни шарканья шагов, ни недовольного ворчания, ни вообще каких-то звуков, что не сильно меня удивило, потому как в трюме царила темнота и я знал (или хотя бы думал, что знаю), что хозяин в эту самую минуту жует стейк. Тем не менее я постучал еще раз и, окончательно убедившись, что дома никого нет, переступил порог, запер за собой дверь (как будто от этого могла быть хоть какая-то польза) и включил свет. Полагаю, некоторые люди удивятся этому, но руководствовался я исключительно здравым смыслом: если человек включает свет, значит, он имеет право быть в этом месте. А вот луч фонаря может выдать незваного гостя.

За дверью меня ждала большая просторная комната: деревянный, выкрашенный желтой краской пол, коричневый ворсистый ковер, оранжевые занавески. Я задернул те, что были раздвинуты, и огляделся. Всю обстановку составляла большая кровать (со смятыми простынями и наваленной одеждой) в носовой части баржи, пластмассовый кухонный стол с горой грязной посуды и полиэтиленовыми контейнерами из-под еды, старый, с протертой обивкой и просиженными подушками диван, перед которым стоял телевизор, сработанный в те далекие годы, когда на барже в последний раз меняли мебель. По периметру тянулись встроенные шкафы и рундуки, на крышках которых лежали коврики из шотландки. В маленькой кабинке, выпирающей из стены, находилась, как я догадался, ванная.

Я поднял руки, развел пальцы, костяшки хрустнули, как у концертирующего пианиста или, что более точно, у вора, страдающего артритом. Потом я согнул пальцы и потряс кистями в воздухе, словно

призывая некое божество, дабы оно подсказало мне, где находится сейф. При этом до моих ушей донеслось тихое шуршание, поскольку на руках были одноразовые хирургические перчатки из коробки, которая осталась у меня дома. А туда я принес ее из городской больницы, где позаимствовал в ходе моего последнего визита (само собой, по поводу артрита). Перчатки я надевал, скорее, по привычке (отпечатки моих пальцев хранились только в полицейской картотеке Великобритании, и я сомневался, чтобы кто-нибудь стал их там искать), но привычку и следование установленному порядку я числил своими главными друзьями: именно они уберегали меня от дорогостоящих ошибок.

Но я отвлекаюсь. Сейф.

Наилучший вариант поиска сейфа — методичный обыск. Начать, скажем, от двери, пройти вдоль левого и правого бортов, заглядывая за каждую дверцу, в каждое углубление, и уж потом заняться спальней в дальнем конце баржи, понимая, что времени на это уйдет много. Именно так я и собирался поступить, но сначала попытался воспользоваться методом визуализации.

Представил себя сейфом и задался вопросом, а где бы я спрятался? В Антигуа? Далековато. В ванной? Нет, только не там. На кухне? Какой кухне? Над кроватью? Негде. За чуть перекошенной картиной (поле тюльпанов) над диваном? Вот и славненько. Хозяин баржи не боялся использовать клише.

Жаль только, что он изменил этому принципу в выборе замка, не поставил классический наборный. А я ведь провел столько вечеров, приложив ухо к металлической дверце сейфов наиболее известных марок, вращая диск, слушая, когда же раздастся щелчок, свидетельствующий о зацеплении, записывая цифры на листок бумаги, чтобы в итоге заполучить необходимый шифр и открыть неприступную дверцу. Но эти мои навыки пользы принести не могли, потому что моим глазам открылся электронный замок. Десять кнопок с цифрами, от ноля до девяти, на узкой панели пульта управления. Я, конечно, мог вслушиваться в щелчки, нажимая на кнопки, но только потерял бы время, потому что электронный замок никаких звуков не издавал. Или я мог перепробовать все возможные комбинации, на что мне, скорее всего, не хватило бы оставшейся жизни, не говоря уже о терпении. Да, электронный замок являл собой серьезного противника, и я знал только три способа борьбы с ним.

Первый, наименее привлекательный, требовал применения ацетиленового резака. Видите ли, сейфы, в большинстве своем, делятся на две категории: одни призваны противостоять взлому, другие — огню. Крайне редко встречается домашний сейф, сочетающий в себе и первое и второе, прежде всего из-за его заоблачной стоимости. То есть сейфы, сконструированные с тем, чтобы доставить максимум хлопот взломщику, обычно беспомощны против огня. Я имел дело именно с таким сейфом, но выгоды из этого не мог извлечь никакой. У меня не было с собой необходимого оборудования, да и нагрев мог превратить внутреннее пространство сейфа в духовку, в которой гипсовая статуэтка треснула бы и развалилась на части.

Второй и гораздо более предпочтительный метод заключался в использовании кода. Уж простите, что говорю очевидное, но, сколько бы ни твердили, что делать этого не следует, большинство из нас продолжает записывать пин-коды кредитных карточек, мобильных телефонов и — да, да! — коды, открывающие сейфы. Причем, так уж сложилось, записи эти мы обычно держим вблизи тех самых предметов, которые коды призваны охранять. Поэтому я попытался найти код. На лицевой панели сейфа, на стене вокруг сейфа, на обратной стороне картины, которая скрывала сейф, в ближайших рундуках и шкафах, в более удаленных рундуках и шкафах, в ванной, среди грязного белья, под кроватью. Не нашел ни одной цифры. Но попытаться стоило.