Похождения Жиль Бласа из Сантильяны
Шрифт:
ГЛАВА XIII
В то время как я проводил дни, развлекаясь собственными рассуждениями, по городу распространилась молва о моих похождениях в том виде, в каком я изложил их при дознании. Кое-кто из горожан пожелал из любопытства взглянуть на меня. Они поочередно подходили к маленькому окошку, сквозь которое свет проникал в мою темницу, и, поглазев на меня некоторое время, удалялись. Я был весьма удивлен этим новым обстоятельством. С тех пор как меня посадили, никто не заглядывал в это окно, выходившее на двор, где
Одним из первых, кто представился моим взорам, был тот самый молодой псаломщик из Мондоньедо, который, как и я, пустился наутек, испугавшись пытки. Я узнал его, а он тоже не отрекся от знакомства. Мы обменялись приветствиями, и между нами завязалась долгая беседа. Мне пришлось снова подробно рассказать свои приключения, что произвело на моих слушателей двоякое впечатление: я рассмешил их и возбудил в них сострадание. В свою очередь певчий сообщил, что произошло на постоялом дворе в Какавелосе между погонщиком и молодой женщиной, после того как панический страх заставил нас бежать оттуда; словом, он передал мне то, о чем я выше уже повествовал. Наконец, прощаясь со мной, он обещал, не теряя времени, похлопотать о моем освобождении. Тогда остальные посетители, явившиеся, как и он, из одного только любопытства, заявили, что сочувствуют моему несчастью; они обещали присоединиться к молодому псаломщику и сделать все от них зависящее, чтоб вернуть мне свободу.
Они действительно сдержали свое обещание и замолвили за меня словечко коррехидору, который, узнав от псаломщика, как было дело, уже более не сомневался в моей невинности и три недели спустя пришел ко мне в тюрьму.
— Жиль Блас, — сказал он, — будь я более строгим судьей, я мог бы еще подержать тебя здесь; но мне не хочется затягивать дело. Ступай, ты свободен; можешь уйти отсюда, когда тебе заблагорассудится. Однако скажи мне, — добавил он, — не сумеешь ли ты разыскать подземелье, если отвести тебя в тот лес, где оно находится.
— Нет, сеньор, — отвечал я, — меня привели туда ночью, а выбрался я из него до рассвета: мне никак не узнать этого места.
Тогда судья удалился, сказав, что прикажет тюремщику отпереть двери темницы. Действительно, минуту спустя тюремщик вошел в мою камеру в сопровождении одного из сторожей, который нес холщовый узел. Оба они с важным видом и не говоря ни слова сняли с меня камзол и штаны, сшитые из хорошего сукна и почти новые; затем они напялили на меня какое-то старое рубище и, взяв за плечи, вытолкали из тюрьмы.
Смущение, охватившее меня, когда я увидел себя в этом жалком наряде, умерило радость, присущую узникам, выпущенным на свободу. Я хотел было тотчас же удалиться из города, чтоб укрыться от взоров толпы, которые были для меня почти что невыносимы. Однако чувство благодарности одержало верх над стыдом: я пошел поблагодарить молодого псаломщика, которому был столь многим обязан. Увидев меня, он не мог удержаться от смеха.
— Вот так облачение! — воскликнул он. — Я было вас и не узнал. Здорово обошлось с вами здешнее правосудие, как я погляжу.
— Я не жалуюсь на суд, — ответил я, — он поступил справедливо. Я хотел бы только, чтоб все судейские были честными людьми: хоть бы одежду мне оставили; кажется, я недешево за нее заплатил.
— Пожалуй, что так, — согласился он, — но они называют это формальностями, которые надлежит соблюдать. Не воображаете ли вы, кстати, будто ваша лошадь возвращена прежнему владельцу? Как бы не так: она стоит теперь в конюшне у повытчика, где ее берегут в качестве вещественного доказательства. Не думаю, чтоб пострадавшему дворянину удалось получить назад хотя бы загривок. Но поговоримте о другом, — продолжал он. — Каковы ваши намерения? Что собираетесь вы теперь предпринять?
— Я хотел бы добраться до Бургоса: там я разыщу даму, которую
— Я вас понимаю, — возразил он, — и мой кошелек к вашим услугам; правда, он несколько тощ, но псаломщик, как вам известно, не епископ.
24
Сутанелла — разновидность редингота со стоячим воротником, в некоторых случаях заменяющая сутану.
С этими словами он вытащил свой кошелек и сунул мне его в руку с таким радушием, что я принужден был принять его независимо от содержимого. Я поблагодарил псалмопевца так, как если б он подарил мне все золото в мире, и рассыпался в предложении услуг, которые, впрочем, мне никогда не удалось ему оказать. Затем мы расстались, и я удалился из города, не навестив остальных лиц, хлопотавших о моем освобождении. Я удовольствовался тем, что призвал на их головы тысячи благословений.
Псаломщик имел полное основание не хвастаться своим кошельком: в нем оказалось немного денег; да к тому же какие деньги, — одна только мелочь. К счастью, я за последние два месяца привык к весьма скудному питанию, так что у меня даже еще оставалось несколько реалов, когда я добрался до Понте де Мула, расположенному неподалеку от Бургоса. Там я остановился, чтоб навести справки о донье Менсии, и зашел на постоялый двор, хозяйка которого оказалась женщиной весьма сухопарой, подвижной и суровой. Моя дерюга, как я сразу заметил по неприветливой встрече, не снискала благоволения в ее глазах, что, впрочем, я ей охотно прощаю. Присев к столу, я поел хлеба и сыру и выпил несколько глотков отвратительного вина, которое она мне принесла. Во время этой трапезы, отлично гармонировавшей с моим облачением, я попытался вступить в разговор с хозяйкой, но она ясно дала мне понять презрительной гримасой, что гнушается беседовать со мной. Я просил ее сказать, не знает ли она маркиза де ла Гуардиа, далеко ли до его замка от этого местечка и, главным образом, что сталось с маркизой, его супругой.
— Вы что-то уж слишком много вопросов задаете, — надменно сказала она.
Все-таки она сообщила мне, хоть и очень неохотно, что замок дона Амбросио отстоит в какой-нибудь миле от Понте де Мула. Наступала ночь, а потому, покончив с едой и питьем, я выразил желание отдохнуть и попросил хозяйку отвести мне горницу.
— Вам горницу? — сказала она, бросая на меня взгляд, исполненный презрения. — У меня нет горниц для людей, ужинающих куском сыра. Все мои постели заняты. Я ожидаю сегодня вечером знатных кавалеров, которые хотели здесь переночевать. Все, что я могу сделать для вашей милости, это поместить вас в сарай: вам, чай, не впервые приходится спать на соломе.
Ей и в голову не могло прийти, как верно она угадала. Я не стал возражать на эту речь и благоразумно направился к своей копне, на которой вскоре заснул, как человек, издавна закаленный.
ГЛАВА XIV
О приеме, который донья Менсия оказала Жиль Бласу в Бургосе
На другой день я не поленился встать рано поутру и пошел расплатиться с хозяйкой, которая уже была на ногах; она показалась мне несколько менее заносчивой и в лучшем расположении духа, чем накануне вечером, что я приписал присутствию трех достойных стражников Священной Эрмандады, беседовавших с ней запанибрата. Они переночевали на постоялом дворе, и, по-видимому, для этих-то важных сеньоров и были заказаны все имевшиеся постели.