Похоже, игра подходит к концу
Шрифт:
– И весь этот процесс пойдёт, когда система завода зафиксирует забронированный заказ?
– Именно. Так уж его настроили. Есть заказ – начинается незамедлительная работа. Влезешь в процесс с помощью хакерских штук – всё поломаешь. Ты-ж дебил.
– Что-ж, понятно…, – чешу затылок, – И как туда попасть?
– Как соберёшься, просто отпиши мне. Я устрою встречу. Сейчас главное бабло получи.
– Понятно. У меня ещё одна просьба.
– Ну что ещё?
– Ты можешь сдохнуть раньше, чем план подойдёт к финальной черте. И если это случится, то хрен ты мне передашь данные исследований,
– Перекинуть сейчас?
– Да. Скинь всё исследование оцифровки сознания и коды доступа к Эдему, – надеваю протянутый медицинский респиратор, дожидаюсь новых файлов и выдвигаюсь к двери, – Благодарю. Ещё что-то есть?
– Ах, да, – он перекидывает что-то ещё, – Если ты действительно к ноль-тридцать-второму, то покажи ему эти инструкции. Пусть и мне тоже алиби обеспечит.
Я киваю, в последний раз прощаюсь с доктором и иду согласно инструкциям.
Перво-наперво – обман системы видеонаблюдения. Как я и говорил, в моём импланте уже заранее вшита программа, меняющая видеоряд на всех взломанных камерах. Лишь после обработки второй программой, основанной на моём подсознании, запись возвращается на место с нужными мне изменениями. И сейчас происходит то же самое – я, можно сказать, неподконтрольно взламываю все системы наблюдения и с помощью нейросети меняю свой голос и изображение на совершенно другого человека. А данные для этой нейросети прислал Альберт в одной из электронных передачек.
Теперь система видит не инвалида Артура, а вполне себе живенького доктора Хауса. Кто это, я, естественно, без понятия.
«Боже, ну что за имбецил это строил?..», – вздыхаю я от вида скинутой карты и без настроения ковыляю по выстроенному маршруту.
На самом деле, вопрос риторический – я эту больницу и строил. Вернее, одна из очередных скопированных личностей. Именно поэтому Альберт знает сто и один способ как сократить путь, и поэтому в процессы завода кибернетики вообще можно хоть как-то незаметно вклиниться.
– Вроде здесь, – бормочу себе под нос и спускаюсь на лифте.
Внизу уже стояли два медбрата, разодетых в белые медицинские плащи.
– Почему вы так долго?! Что с вами? – подбежал куривший здоровяк, – Мы уже как пять минут должны были ехать!
– Да не ори ты, – я отмахиваюсь, жмурюсь от боли и прохожу к машине, – Ну и как пациент?
– Херово. Если бы не «кокон», уже давно бы сдох.
– Ничего, ребятки, успеем. Я, доктор Хаус, спасу безнадёжного! – стучу тростью по машине, – Поехали!
Садимся в машину, и, как ни странно, едем. От тайной операции по вывозу богатейшего человека в стране ожидаешь конспирологии, погони, перестрелок и всего прочего, а получаешь уснувшего медбрата на пассажирском сидении и матерящегося водителя. Да, несмотря на ИИ во всех нынешних машинах, «неотложки» ведёт всё равно человек.
Я же сидел рядом с больным. Григорий, – который не без помощи главврача теперь записан как Михаил, – словно мумия лежал в стеклянном технологичном саркофаге – весь перевязанный и спящий. Судя по информации на сенсорной панели, было удивительно как он ещё не умер с такими-то показателями.
Но реальность, естественно, слегка отличалась. Серьёзных проблем
Но чтобы довести до той самой пыточной, нужно направить машину в верную сторону.
Две минуты разгона акселератора
Передача нейровируса///успешно
Передача нейровируса///успешно
Основанный на нейросетях вирус проникает в головы водителей и подменяет действительность на нужную мне иллюзию, превращая одну дорогу в другую. До конца поездки они так и продолжат думать, что едут спасать пациента, но на самом же деле, до перевозочного вакуумного-поезда мы не доедем.
Зачем, спрашивается, я вообще тогда нужен? Дело в том, что поддерживать такой вирус крайне трудно, и необходимо постоянно проводить анализ и обработку данных для поддержания иллюзии. Процессоры без акселератора с этим, увы, не справятся. Для того я и здесь.
Ну и второй вопрос – почему просто не внушить иллюзию богачу, чтобы он отдал все деньги сам? Тоже не выйдет. Его мониторит Атараксис, и если они заметят подобный сюрприз в нейромодуле, то сразу поймут кто это сделал. Для них Арцепальс всё ещё лежит на приёме у доктора, а увезти мы и впрямь должны были какого-то там Михаила. Но его обрекли на смерть, и зарезервированное место отдали под богача. Мы поменяем ему сознание пытками и вернём к концу реабилитации, где уже действительно случится конфуз и его действительно придётся везти на завод кибернетики. Но займусь этим уже не я.
Моя цель – сопроводить до Третьего Круга, проследить за работой вивисектора и привезти обратно. Как оказалось – лёгкая задача.
На всём пути нас остановили раз двадцать, и все двадцать раз мне удавалось убедить патрульных просто показав им скинутые Альбертом документы. Их было настолько много и написаны они на таком сложном языке, что я даже не понял о чём они. Как и патрульные, собственно.
Главное, что мы благополучно доехали до Третьего Круга – самой клоаки. Когда я был богат и красив, я основал благотворительный фонд и через него пытался отстроить Третий Круг, хоть как-то улучшая в нём качество жизнь. На самом деле – это помогало.
Но сколько денег ни вливай, за год не улучшить то, что разрушалось десятилетиями. Да, жизнь здесь, безусловно, стала лучше, но о каком приемлемом уровне говорить, если здешние детские дома ради мелочного финансирования продают своих воспитанников в рабство? Достаточно посмотреть на разбитые деревянные дома, шныряющих алкашей и вспомнить историю спасённой маленькой девочки, как ты понимаешь, что не так уж и сильно помогают твои деньги.
Нет, вдумайтесь ещё раз. Они продают в рабство детей! Детей без семьи, без поддержки, без любви. Детей, рассчитывающих только на своих воспитателей – единственных взрослых, что остаются рядом с ними. И детское доверие ничего для них не стоит. Им плевать, что всё оставшуюся жизнь этот ребёнок будет страдать. Плач и крики заглушает звук падающих на счёт денег.