Похоже на любовь
Шрифт:
– Пять минут действительно ничего не решают, – ответил Григорий, – но важны не они. Важен именно стиль езды, который отражает стиль жизни. Это то же самое, что прыгать с парашютом – полезно при депрессии. Когда приземляешься, все беды кажутся мелкими и ничтожными, а жизнь, любая жизнь такой желанной. А «гаишники»? Так это их жизнь, как у волков, которые гонятся за лосем, пытаясь перекусить ему жилы на ногах.
В этом была уже философия, и я решила благоразумно промолчать. Тем более, что мы уже подъехали к ресторану, о существовании которого я даже не подозревала, хотя некоторое время назад специально штудировала названия и адреса самых дорогих мест, чтобы иметь
Мы сели за столик, как и все остальные, огороженный невысоким деревянным барьерчиком. Григорий спросил, что я буду есть – мясо или рыбу, и, получив ответ, сделал заказ, даже не заглянув в меню.
– Я знаю, что здесь прилично готовят, – сказал он и попросил официанта принести мартини мне и виноградного сока себе.
– Чтобы не скучно было ждать, – пояснил он.
В течение всего обеда я пила какое-то необычное красное калифорнийское вино, которое в конце концов ударило мне в голову и вызвало прилив крови к ушам. Григорий периодически наполнял мой бокал, а сам пил сок, умело ведя беседу и, как мне казалось, тактично подводя нашу встречу к логическому завершению, то есть к продолжению отношений. Время от времени я ловила себя на том, что перестаю видеть окружающую обстановку, а представляю, как он прижимает меня к себе, целует, ведет куда-то за руку и опускает на что-то мягкое. Влюбляться так быстро и так бесповоротно мне еще не приходилось.
Я уже знала, что он свободен. Но один вопрос не давал мне покоя: я заметила, что на его загорелой руке еще отчетливо виден след от обручального кольца. Когда мы наелись и отодвинули тарелки на край стола, я набралась храбрости, взяла его за руку и спросила, почему на пальце остался всего лишь след, а не само кольцо.
Я предполагала, что мужчины в таких ситуациях отделываются шуткой или говорят какую-нибудь глупость, вроде «неизбежная ошибка» или что-то в этом роде. Но Григорий… Он откинулся на спинку кресла, достал сигарету, закурил и ответил просто, как будто подсказал школьнику младших классов ответ на вопрос, сколько будет дважды два.
– Месяц назад кольцо было на своем месте, а я был женат. Впрочем, я и сейчас считаю себя таковым, так как любил, люблю и, вероятно, всегда буду любить эту женщину, которую я потерял – во многом по своей вине.
Он усмехнулся и продолжил:
– Неважно, как именно, но потерял, хотя и надеюсь, и рассчитываю на ее возвращение. Когда это случится, кольцо тоже вернется. Обстоятельства сложились таким образом, что я позволил себе быть недостаточно внимательным мужем. Дела тоже требуют внимания. Она этого не поняла, испугалась и запаниковала. А вздыбленную лошадь осаживает и успокаивает не всегда тот, кто имеет на это право, а часто тот, кто случайно оказался рядом. В моем случае получилось именно так.
Григорий замолчал, и я тоже испугалась повисшей над столом тишины. Но вопрос мой прозвучал жалобно, как скрип качелей, с которых соскочил убегающий на зов родителей ребенок.
– А любовь? – спросила я.
– Самое удивительное открытие в своей жизни, которое я сделал, заключается в том, что для того, чтобы вызвать любовь в ком-то, мало любить этого человека самому. Нужно уметь, или иметь что-то еще. А вот что? Это вопрос.
Григорий затушил в пепельнице недокуренную сигарету, помолчал, наклонив голову, и вдруг резко поднял ее, взглянув на меня ясными глазами, которые, между прочим, оказались серыми с зеленоватым оттенком, как у дьявола.
– Я вызвал его на дуэль.
– Что!? – воскликнула я.
– Просто вызвал на
Я попыталась представить, как это все могло происходить. Мой собственный водительский опыт позволял понимать, что резкий уход в сторону на скорости, которую подобные соперники могли позволить себе на своих хоть и не самых плохих автомобилях, на февральском ледке тоже был чреват заносом и приземлением в кювете.
– А на какой ты был машине? – вежливо поинтересовалась я.
– Машина все та же, на какой мы и сюда приехали. Я пролетел прямо и очень долго тормозил. Свернул, хотя и в самый последний момент, другой. Тот, к которому ушла жена.
– Так она все-таки ушла? – я неподдельно удивилась.
– Да. Более того, она была с ним в его автомобиле, когда мы ехали друг на друга. Они приехали вместе. Я, честно говоря, думал, что она осталась там, откуда он стартовал. Ночью было не видно. Я потом жутко «надрался» именно в этом ресторанчике.
– Мы уже закончили обедать. Григорий расплатился, мы поднялись и направились к выходу. В дверях я обернулась к нему и спросила, почему он все еще ждет ее.
– Иллюзия, с которой не хочется расставаться. А может, я просто еще не протрезвел.
Произнося эти слова, он сдвинул брови и посмотрел на переднее левое колесо автомобиля. Я стояла рядом, ожидая, когда он откроет мне дверцу.
Безусловно, он отвез меня до моего дома, причем ни разу не ошибся, опуская ладонь на рычаг переключения передач, а не на мое колено. Вышел из машины, открыл дверцу и подал мне руку, помогая выйти.
Калифорнийское вино продолжало бродить по извилинам моего мозга. Поэтому я позволила себе довольно фамильярно облокотиться на его руку и спросить, уставив свои карие глаза в его серые.
– Тебе было тяжело? И сейчас тяжело?
– Зато я научился прыгать с парашютом, – он отвел свою руку и легонько подтолкнул меня к дому. И уехал, даже не спросив номера телефона и не посмотрев, в какой подъезд я войду. Вот так мы и расстались.
И вы можете верить, а можете не верить, но на день рождения подруги я все-таки пойду с ним. Я узнала в клубе его телефон, позвонила и честно рассказала, что меня предательски бросили, что я тоже научилась прыгать без страховки, что мужики на дне рождения будут просто неприличные, а приходить одной стыдно, что он поразил меня своей историей, но эта история не повод, чтобы оказаться в его постели, и что, если он попытается истолковать это приглашение как предоставление прав на меня, я просто воткну ему нож под ребра.
На мою скромную просьбу быть моим спутником он ответил: «Хорошо». И теперь у меня еще есть один день, чтобы узнать, как это – втыкать нож под ребра.
УРОК МИЛОСЕРДИЯ
Мария Дмитриевна Парфенова, двадцатидевятилетняя учительница литературы в старших классах, которую все остальные преподаватели из-за ее тонкой фигурки и максималистского характера продолжали называть Машенькой, не подошла, а подлетела к двери директорского кабинета. Душевные мучения, которые она испытывала целый день, грозили разорвать ее изнутри, так что она распахнула дверь и вошла в кабинет без стука, с решительно сжатыми губами и со сжатыми же и поднятыми к груди кулачками. В черных глазах ее полыхали мрак и негодование.