Похоже, он доигрался. Том третий

Новиков Николай Васильевич

Он поднял неприятную для всех тему, обсуждения коей не велись уже как несколько лет.

Но за две недели до конца многолетнего кошмара – почему бы и нет?

– А у нас был выбор? Либо смерть, либо пятилетняя плата Эрешкигаль.

– Мы ведь и не подумали тогда, как именно отдавать долг.

– Мы воины, сын. Мы не знаем ничего, кроме сражений, – он вздохнул и посмотрел в глаза юноше, – Я понимаю какого тебе. Попасть будучи неокрепшим подростком в такую ситуацию, когда рушатся все идеалы рыцарей древнего клана – не всякий выдержит подобное зрелище.

–

И всё же, я выдержал, – нахмурился Эдвард и устремил взгляд в окно, – В отличие от большинства наших товарищей.

– Да, у них не получилось переступить через кодекс. Они не захотели возвращаться с позором. Они бы не смогли принять все зверства, что мы творим ради свободы. Не знаю, что с ними стало, но надеюсь они найдут душевный покой хотя бы в Инферно.

– А нам же придётся искать его на родине, – ухмыльнулся сын, – Ладно, пойду к нашим. Ты скоро?

– Да-да, ещё десять минут. Нужно отчитаться за провал с Лабиринтом.

"Должно быть ему тяжело", – парень вышел и закрыл за собой дверь, – "Потерять столько народа из-за слепой веры в свои силы".

Лабиринт – единственное проваленное задание от Инфернальных конгломератов. Чтобы не отдавать часть дани более мощным объединениям, Тальмаринцы были вынуждены подписать договор с сильнейшими демоническими кланами в обмен на возможность захвата независимых деревень. Именно тогда из рыцарей они окончательно превратились в шайку наёмников. Большую, и очень мощную шайку.

Эдвард спустился на первый этаж, вспомнил про оставленный рунный щит и решил за ним не возвращаться – завтра заберёт.

[Сцена:

Смех

Товарищи

Радость]

– Ха-ха-ха, – смеялась большая компашка у костра, – Целый дом котов? Серьёзно, Элрик?

– Ну вы же спросили, что я буду делать после возвращения, вот вам и ответ – куплю домик в небольшой деревушке и заведу целую ораву котят, – засмущался главарь лучников, – Эй, Эд, как жизнь, – помахал он главе поборщиков, – Садись.

– Здорова всем, кого не видел, – он присел на поваленное дерево посреди полуразрушенной деревушки, – Чё ржём?

– Да вот, обсуждаем планы. Как-никак – две недели осталось, – сказал рыжий мужик с куском мяса на палке.

– Ну и кто вам проболтал? – вздохнул он и принял такой же кусок, – О, спасибо.

– Да по тебе и так всё видно, – махнул рукой Элрик, – Светишься как чистокровный на солнце.

– Ой, а сам-то, – глава поборщиков взглянул на рыжие волосы собеседника.

– Ну как видишь, – он ткнул на свои уши, – Отец у меня оказался человеком, а потому и не сказать, что я чистокровный. Побочная ветвь, не более, – ухмыльнулся парень, – Хотя, возможно, оно и к лучшему. Не очень-то

и хочется служить чистокровной верхушке. Будущему поколению, какой-нибудь там Алисе – ещё может быть.

– Или Арианне, – вмешался кто-то с набитым ртом.

– Да, или ей, – кивнул главарь разведчиков, – Но одна убежала, а вторая пропала, так что пришлось уходить в гильдию. Уж всяко лучше, чем охранять зазнавшиеся хари. Но кто-ж знал, что последним гильдейским заданием станет поход в Посмертие и нападение на Королеву Мёртвых.

– Последним? – спросил Эдвард, – Я так понимаю, никто не собирается возвращаться в гильдию?

– Нет конечно, – едва не в унисон ответили все сидящие, – Они даже не пытаются нас найти. Слушать их приказы после всего, что они натворили? Нет, спасибо. Все чистые уже давно прогнили. Настолько, что без зазрений выгоняют собственную дочь из родных земель и нарекают её умершей. Драл я в рот таких чистокровных, – сплюнул один из поборщиков.

– Что-ж, соглашусь, – вздохнул он, – Ну, так что собираетесь делать?

[Кадр в голове:

– Коты.

Мяу

– Жена.

Красота

– Дети.

Смех

– Трактирчик открою.

Гомон]

Миллион всевозможных вариаций будущего посыпалось на уши бедному поборщику.

– И ни одного совпадения, – ухмыльнулся он.

– А ты чем планируешь заняться?

В конце концов этот вопрос задали и Эдварду, на что он вновь лишь ухмыльнулся. Однако вовсе не радость от обсуждения столь щепетильной темы вызвала ту самую улыбку. Нет, вовсе нет. Всё дело во времени.

Он задавался этим вопросом на протяжении пяти лет едва ли не каждый день.

Спрашивал себя во время убийства мирных жителей. Во время продажи в рабство невинных детей. Во время уничтожения целых деревень.

Не были исключением и дни, когда он в одиночестве ревел в своей комнате от идущих по следам кошмаров.

Каждый день, из раза в раз.

"Ради чего я приношу столько боли?", – спрашивал он себя, – "Из-за меня умирают от голода. Из-за меня хоронят собственных детей", – каждый раз он смотрел на заготовленную петлю.

Он видел, как мать сама отдаётся в рабство, лишь бы не забирали любимое дитя.

За пять лет Эдвард повидал куда больше, чем того хотелось бы.