Похвала
Шрифт:
Его пронзительные зеленые глаза поднимаются от бумаги к моему лицу, и я мгновенно таю от соприкосновения.
Он хочет знать все о сексе. Могу ли я действительно ответить на эти вопросы?
— Но ты сказал…
Боже, я не могу этого сказать. Я не могу снова так небрежно заговаривать о сексе. Без намека на романтику между нами, рассматривая это как галочку в списке дел, как будто это ничего не значит.
— Я знаю, что я сказал, и только потому, что ты говоришь, что это нормально, что такие вещи случаются, это не значит,
Мой взгляд опускается вниз, надеясь, передать разочарование, которое я испытываю от этого заявления.
Я не хотела, чтобы все это происходило именно так. Когда я нахожусь в положении, когда могу сказать: Да, я хочу, чтобы ты трахнул меня, только для того, чтобы он сказал мне, что не сделает этого. Я чувствую себя идиоткой.
Должна ли я просто сохранить свою гордость и написать ноль рядом со всем этим? Что бы он при этом почувствовал?
— Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, — мягко говорит он, как будто пытается пощадить мои чувства.
— Ладно.
Весь этот разговор с утра первым делом приводит меня в скверное настроение. Я чувствую себя уязвимой и смущенной, как глупая молодая девушка, тоскующая по своему боссу, который не намерен когда-либо отвечать взаимностью на эти чувства. Я просто еще одна Моника.
Глупо, глупо, Шарли.
Я откладываю пакет в сторону, приступая к выполнению своих задач на день, в основном отвечая на электронные письма и помогая составлять формы поставщиков для нового магазина, входящего в клуб.
Я так отвлеклась на все это, что почти до обеда не осознаю, что сегодня должно быть то, что я люблю называть нашими особенными днями. Интересно, помнил ли он вообще. Его вообще волнует, что я не стою на коленях рядом с ним?
Должно быть, мне нравится беспокойство, когда одна параноидальная мысль превращается в сотню. Например, я вдруг задаюсь вопросом, хотел ли Эмерсон вообще видеть меня покорной секретаршей, или я была просто тупицей, которая бросилась ему на шею, а он был слишком вежлив, чтобы сказать нет.
Во время обеденного перерыва я ем в одиночестве на кухне. Надев наушники, я собираю остатки еды, которые упаковала. Я чувствую его присутствие позади себя еще до того, как слышу его. Вытаскивая один из своих наушника, я поворачиваюсь к нему.
— В чем дело? — Спрашиваю я с таким видом, что у него дергается бровь.
— Почему ты дуешься? — Он кажется странно растерянным.
— Я не дуюсь.
— Да, это так. С самого утра у тебя было такое настроение. Я должен прояснить, что мне на самом деле не нравится эти истории с нытьем, Шарлотта.
Мой рот приоткрывается.
— Нытьем?
— Да. Где ты намеренно плохо себя ведешь и заслуживаешь наказания за мое внимание.
На этот раз я громко ахаю и поворачиваюсь на стуле.
— Ты
Он скрещивает руки на груди, стоя передо мной, как разъяренная статуя.
— Я серьезно. Ты провернула это вчера в клубе, флиртуя с Дрейком просто назло мне.
По какой-то причине я встаю. Он по-прежнему возвышается надо мной, но, по крайней мере, на этот раз я не кажусь такой съежившейся.
— Я могу флиртовать с кем захочу. Это не имело к тебе никакого отношения. Знаешь что… может быть, тебе тоже стоит заполнить анкету, чтобы я точно знала, чего ты хочешь, и мы могли бы уладить всю эту путаницу прямо сейчас.
— Так вот в чем дело, — отвечает он, кивая головой.
— Ты не хочешь заполнять анкету. Шарлотта, я не заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь. Форма предназначена для твоей защиты.
Я с усмешкой вскидываю руки вверх.
— Да, я понимаю. Ты хочешь, чтобы я выложила перед тобой все свои карты на стол, но как насчет тебя, сэр? — Я делаю такой саркастический акцент на его титуле, что у него сжимается челюсть.
— Где твой бланк? Почему ты не обязан признаваться во всем, чего хочешь, даже если это означает сделать себя уязвимым? Давай, Эмерсон.
Я топаю в кабинет и беру блокнот со стола и ручку из ящика. Прижимая их оба к его груди, я рявкаю:
— Вот. Запиши все, что ты хочешь со мной сделать, просто чтобы между нами все было ясно.
Мой тон дразнящий, полный сарказма, и я ожидаю, что он накричит на меня в ответ или швырнет бумагу на пол.
Чего я не ожидала, так это того, что его тело внезапно прижимается ко мне, пока моя задница не оказывается прижатой к столу. Он прижимается к моим ногам и откидывает меня назад, так что я оказываюсь беззащитной, издавая вскрик, когда его лицо оказывается всего в нескольких дюймах от моего.
— Ты думаешь, я хочу сделать это именно так? — Мрачно бормочет он.
— Ты думаешь, я не умираю от желания узнать, как бы ты оценила эти вещи в этом списке, хотя я знаю, что был бы худшим отцом в мире, если бы когда-нибудь сделал что-нибудь из этого?
Его рука обхватывает мою поясницу, когда он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его между своих ног.
Когда я смотрю ему в глаза, мой пульс учащается.
Он хочет меня. По сути, он говорит это сейчас.
Прежде чем я успеваю придумать ответ, он продолжает:
— Я заполню эту анкету за тебя, если хочешь, но мне это не нужно. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что хочу попробовать тебя на вкус, Шарлотта? Потому что я этого хочу. Я хочу прикасаться к тебе, дразнить тебя, трахать тебя, перекинуть тебя через свое колено и сделать эту хорошенькую попку красной. В этом списке нет ничего такого, чего бы я не хотел с тобой сделать, так что можешь отложить бумагу и ручку, малышка. Каждая вещь получила бы от меня пять.
Тихий звук срывается с моих губ.