Поиск-82: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Откройте, к вам гости.
Звякнула щеколда, кто-то вышел на улицу. Послышался негромкий говор. Вернувшись к пролетке, кучер что-то сказал седоку. Тот быстро соскочил на землю и пружинистым шагом направился во двор.
Улица не освещалась, и работникам розыска невозможно было разглядеть лица прибывших людей. Через четверть часа к дому крадучись подошли еще трое. Стук в окно — и через минуту они также исчезли в проеме калитки. Еще пятеро вошли в дом, потом еще двое. Больше никто не появлялся. У ворот на лавочке примостилась парочка влюбленных.
Наблюдавший за всей этой картиной Трегубов шепнул
— Пора!
Покачиваясь, тот подошел к лавочке.
— Милые мои, дорогие, — забормотал Ягудин. — Разрешите у вас папиросочку.
— Нету, проваливай! — ответил парень.
— Нету? — удивился подошедший. — Витька, у них нету закурить!
К Ягудину подошел Егоров.
— Кого нету? — спросил он, хватаясь за забор. — Ах, папирос нету. А ты, парень, вынеси нам, вынеси.
— Да отвяжитесь вы...
— Как же можно отвязаться, когда курить хочется.
Споткнувшись, Ягудин будто ненароком схватился за парня, железной рукой сдавил ему горло. Егоров зажал рот пытавшейся закричать девушке. На помощь им подоспели другие сотрудники милиции. Караульщиков оттащили за угол, дом окружили, Трегубов открыл сенцы, долго щупал в темноте, ища скобу двери, ведущей в жилую часть. Рванул ее.
— Ты что это, Родька? — сердито спросил обойщик. Он сидел в кухне за столом. Оглянувшись, заорал: — Милиция! Спасайся!
В доме поднялась суматоха. Раздался звон разбитого стекла. Кто-то сшиб лампу. Завязалась схватка, послышались выстрелы, чей-то стон. Раздались крики во дворе и в палисаднике.
Трегубов включил фонарик. На полу, катался клубок тел. В углу, оскалившись, стоял высокий, атлетически сложенный мужчина и целился в Парфена. Начальник розыска кошкой прыгнул навстречу, схватил мужчину за ноги, дернул на себя. Оба повалились на пол. Однако противник оказался сильнее, и Парфен почувствовал, как сильные руки сжимают ему горло. Он захрипел, стал терять сознание. В это время в комнате вспыхнул огонь. Это кто-то зажег бумагу. Ягудин бросился на помощь своему начальнику, ударил высокого мужчину наганом по голове.
Парфена привели в чувство. С трудом встав на ноги, он прохрипел:
— Стервец, чуть не задушил. Как дела, Ягудин?
— Повязали их. Один все же удрал.
— Луковин?
— Не знаю. Беседкина убили, наповал. Ихнего тоже одного. А Рубахина и Левченко ранили.
Подъехали две машины, связанных бандитов увели. Стали обыскивать чердак, сеновал, заглянули в огород. Там за колодцем, без сознания, лежал человек с забинтованной ногой.
— Клементьев! — воскликнул Парфен. — Бери его, ребята.
В милиции бандитов усадили на скамью. Вызвав Ведерникову, Трегубов сказал ей:
— Ксения Семеновна, загляните в скважину: который из них Луковин?
Женщина боязливо приблизилась к двери.
— Не бойтесь, вы теперь в безопасности.
— Видите того, спортивного вида мужчину, который сидит в середине. У него еще высокий лоб и светлые волосы. И зуб золотой. Это и есть Луковин. А рядом — Гурьев.
— Игринева нет.
— Не вижу.
— Спасибо.
Прибежал запыхавшийся Боровков. Он докладывал о начале операции в уездном комитете партии.
— Ну, как?..
— Все в порядке, товарищ начальник милиции. Задержаны Луковин и Клементьев.
— Молодцы, вот молодцы, — облегченно
— Завершил-таки Шатров савичевское дело.
— Завершил. Идем знакомиться с Иваном Луковиным, — сказал Боровков, открывая дверь камеры, где сидели преступники.
В ту ночь больше не раздалось ни одного выстрела. Лишенные вожаков, бандиты побоялись выступить с «гастролью», как выразился на докладе начальнику губернской милиции Боровков.
Через месяц в уездном городе состоялась выездная сессия губернского суда. Она привлекла внимание множества людей. Еще на допросах бандиты, стараясь спасти свою жизнь, выкладывали все, что знали о подготавливаемом Волкодавом нападении на банк и различные советские учреждения, выдали всех своих сообщников. Благодаря этому удалось задержать почти всех участников банды.
Суд приговорил Луковина, Сопина, Клементьева, Корецкого, Свиридова и Перфильева к высшей мере наказания — расстрелу. Остальных — к различным срокам тюремного заключения. Суд особо подошел к рассмотрению дел о соучастии в преступлениях Ведерниковой и Кузовлевой. Учитывая их чистосердечные показания, он ограничился довольно мягким приговором — к двум годам тюремного заключения.
Отдельно рассматривалось дело Евстигнея и Лукерьи Капустиных, Андрея Дубровина и Екатерины Савичевой. Капустина и Дубровина суд приговорил к высшей мере наказания. Лукерью Капустину и Екатерину Савичеву — к десяти годам тюремного заключения с последующей высылкой в Сибирь. В городе воцарилось спокойствие.
Феликс Сузин
Все сомнения — в пользу операции
Глава первая
— Что вы мне суете? Тупой же, ту-пой! К черту!
Скальпель летит в угол, жалобно звякает о стену.
Левой рукой, вывернув ее назад и став из-за этого боком, почти спиной, к столу — так почему-то удобнее, — Андрей Емельянович ощупывает прочно застрявший в желчном протоке камень. Отсутствующий взгляд скользит по сине-зеленому белью ассистентов, по их лицам; Андрей Емельянович видит, как медленно краснеет очерченная желтоватой каймой маски узкая полоска лба операционной сестры; опущенные на миг веки женщины прикрывают обиду. «Ничего, — думает он, пыхтя и покусывая губу, — ничего, пусть обижается. За двадцать лет могла бы научиться работать без ошибок. Перетерпит. Впрочем, скальпель был как скальпель...»