Поиск-89: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Люди, вы призвали меня, чтобы я разрешил противоречия, которые вами порождены. — Кибер, кажется, принял игру всерьез. — Гомо фабер, способный Создавать мыслящие устройства, оказался не в состоянии построить простейшую схему производства-потребления, хотя критерий оптимальности очевиден: потреблять все, что производится, производить не больше, чем нужно для потребления. Тот, кто задает программу, усматривает противоречие в том, что производится больше, чем можно потребить. Нужен ли я для решения столь примитивной
Речь кибера, его однолинейная, примитивная логика создавала впечатление какой-то карикатуры на глубокомысленные рассуждения премьера. Но ведь и решения государственного масштаба, судя по всему, принимаются правительством на столь же убогом уровне мышления. О, Мардук! При таких порядках любой маразматик гением смотрится. Сам факт прямой телетрансляции заседания парламента — иллюстрация высокомерного пренебрежения мнением народным: любое глумление над здравым смыслом допустимо, чего там… проглотят.
Нет, одновременно думал кибернетик Нури, в речи робота какие-то необычные выбросы, что-то тут неладно. Он несчетное число раз имел с Ферро телеконтакты, но видел его впервые: кибер как кибер, слегка утрированная внешность, присущая роботам для домашних услуг. Отличная машина. И конечно, он весь во власти формальной, машинной логики. Но как же так, не может быть, чтобы пророк не отрепетировал, не проиграл много раз программу поведения и выступления кибера заранее. Разве мало отличных программистов трудится на пророка? Откуда же тогда эти флуктуации в поведении и словах Ферро, незаметные пока для окружающих, но очевидные для наладчиков кибернетических устройств.
…— Следует сократить число автоматов, — продолжал кибер, — увеличится занятость…
Ну вот, все становится на свои места: луддизм, чистейший пример формальной логики, неспособной не то что оценить значимость связей, а просто выявить действующие факторы. Все это уже было, было!
…— Формулирую вывод: противоречие устраняется уменьшением количества машин. Я — машина!
Робот сел на пол и неуловимым движением отделил у себя сначала левую, а потом и правую стопы и осторожно положил их на пол.
Зал оцепенел.
— Нет! — вскричал пророк. — Нет!.. — Шум за дверями заставил его обернуться.
— Ах, Джон, отец Джон! — Норман Бекет в разорванной куртке стоял в проходе, не вытирая кровь с рассеченной щеки. — Вам же говорили: мозг Ферро собран из нестандартных элементов и чреват сбоем программы. Не вняли предупреждению, честолюбец…
За дверью хлопнул выстрел. Ему ответила автоматная очередь. Депутаты поднялись с мест. Со странным выражением Бекет смотрел, как корчится на полу несчастный кибер.
— Людям нечем дышать! — выкрикнул Норман, перекрывая звуки стрельбы. — Разрушена сама
Взрыв в вестибюле оборвал его слова.
Верхняя палуба пятимачтового фрегата, поднятая над волнами на десятиметровую высоту, звенела детскими голосами. Соленый бриз, опережающий паруса, был сладок и опьянял маленьких джанатийцев.
— А если не будет ветра, Нури? Тогда мы остановимся на самой середине океана? Воспитатель Нури, если не будет ветра?
Веерный строй парусных барков и гафельных шхун уходил за далекий горизонт, и Нури думал, что сверху, с высоты полета дирижабля-катамарана, сопровождающего флот, парусники, наверное, кажутся Хогарду и Олле цветами, уроненными на складчатую скатерть океана.
Александр Чуманов
РАССКАЗЫ
Корней, крестьянский сын
Родился Корней так давно, что нам с вами и представить такое весьма затруднительно. Он родился задолго до реформы.
Что, и вы тоже до? Да нет, не до денежной реформы 1961 года, а до той великой, случившейся ровно на сто лет раньше, что подвела черту под крепостным правом.
Родился Корней, как и большинство наших с вами далеких предков, в избе-развалюхе под соломенной крышей, коих немало еще и теперь в сердцевине России. Он пришел в мир при свете лучины, без всякого участия акушеров-гинекологов, но при участии повивальной бабки Ефросиньи и с благословения барина Сергея Сергеевича, отставного поручика Кудымского полка.
Как и другие нормальные младенцы всех времен и народов, маленький Корней возвестил о своем пришествии на свет божий душераздирающим криком на границе ультразвука, чем необычайно изумил народившегося неделей раньше темно-коричневого телка, обитавшего тут же рядом, на желтой скрипучей соломке. А больше никого не изумил. Телок привстал на слабеньких еще ножках и покосился на источник беспокойства большим влажным глазом, за что мать младенца Дуняша легонько хлопнула любопытного по добродушной шелковистой мордашке горячей влажной ладонью.
В тот же день Сергей Сергеевич, хозяин грамотный и тороватый, в толстой экономической книге в графе «Приход» зафиксировал Корнея в качестве естественной прибыли. А в церковную книгу мальца записали только через неделю, видя, что он чувствует себя хорошо, мамкину огромную грудь терзает азартно и по-хозяйски, а стало быть, умирать безымянным нехристем не собирается. Собственно, тогда только он и заделался Корнеем. Ну а в бумагах Сергея Сергеевича имени и не требовалось. Там просто значилось: «Младенец мужеского полка». И все.