Поиск Анны
Шрифт:
Послушник в белом одеянии достал из сумочки Смолиной кнопочный телефон.
— Вообще у нас не приветствуется...
— У меня сестра больная, — Анна сделала смиренное лицо. — Нужно быть на связи...
— Ладно, только не светите им повсюду. А там что? — послушник указал на топорщащийся карман куртки.
Смолина извлекла на свет потрепанного Тима.
— Детство кончилось, сестра. Все, что касается чувственных удовольствий, запрещено на острове.
— Память об отце... Подарок. Я с ним никогда не расстаюсь, — Анна посмотрела ему в глаза. — Пожалуйста!
Послушник
***
Их разместили в общинном доме — большом двухэтажном строении, поделенном на несколько комнат. Рядом Анна заметила еще с десяток таких домов, каждый из которых вмещал, наверное, человек по сто. Народу было много — как объяснил Сиджа, помимо старых послушников в последние дни к ним потянулось много новых, и сейчас на острове была уже почти тысяча учеников. Среди них могла быть и Лена. Или ее, как рабыню, держат в ангаре?
Им на четверых выделили одну комнату размером с гостиную в квартире Смолиной. Раньше Анна и представить себе не могла, что люди могут жить вот так — по несколько людей в комнате. Но, видимо, это никого не смущало — все улыбались и были очень любезны друг с другом.
Обстановка комнат была более чем скромная — четыре кровати по числу новых послушников, у каждой тумбочка, один шкаф для верхней одежды на всех. Не было даже стола. Как объяснил Сиджа, послушники принимают пищу в столовой, медитируют и молятся в молельном зале, а также трудятся на свежем воздухе.
— В комнатах вы будете бывать разве что для сна, — пояснил он.
— А где мы будем работать? — спросила Анна.
— Все узнаешь завтра, сестра, — улыбнулся тот.
Про себя Смолина подумала что черта с два она будет ждать завтра. Она все узнает сегодня.
До молитвы у них был час, за который нужно было получить белье и разобрать свои вещи. Ученики заполнили общий зал общинного дома, возбужденно переговариваясь. Сегодня им выдадут белые одеяния и проведут посвящение.
Анна всматривалась в каждое лицо, ища Лену. Она незаметно проверила все комнаты, но дочери нигде не было.
Воспользовавшись всеобщей суетой, Смолина тихо выскользнула в сгустившиеся сумерки. Она порадовалась что белую одежду еще не выдали, иначе весь ее камуфляж пошел бы коту под хвост — Анна сменила надоевшие каблуки на кроссовки и накинула темную куртку. На фоне темнеющего леса и вечно серых скал ее силуэт почти не был виден. Смолина слилась с Хейнясенмаа, призраком растворившись в сумерках. Она вновь была в привычной для себя роли — роли поисковика.
***
Первым делом Анна осмотрела соседние домики, но Лены нигде не было видно. Оставалось куполообразное здание в центре, видимо, предназначенное для молитв, несколько изящных домов на отшибе — явно для учителей, а не для черни, и огромный ангар под самыми скалами. Тот самый, в котором Смолина заметила курящих людей в первый приезд на остров. Если Дети Рассвета не курят, то кто же тогда в ангаре? Анна
Смолина старалась держаться как можно ближе к скалам. На улице почти никого не было, лишь изредка вдалеке проходил кто-нибудь из кураторов, сверкая белыми одеждами. Света на острове было мало — освещены были здания, да несколько гирлянд с лампами уличного освещения было провешено между домами. Новоприбывшим ученикам было запрещено разгуливать по острову, и Смолина опасалась, что ее заметят. Тогда весь план мог полететь к чертям.
Ангар был огромен — наверное, размером с футбольное поле. Анна подобралась вплотную к его стене, изъеденной ржавчиной. Насколько она могла видеть, внутрь вел всего один вход, у которого в полумраке постоянно мелькали огоньки сигарет. Если здесь всего тысяча человек — наверняка те, кто на входе, знают в лицо каждого, и она точно вызовет подозрения.
Смолина огляделась, и заметила, что с дальнего торца на землю падают несколько пятен света. Возможно, там были окна.
Она неслышно пробралась к торцу. Окна действительно были, но на высоте больше человеческого роста. Анна огляделась вокруг в поисках какой-нибудь опоры, когда рядом хрустнула ветка. Смолина замерла.
Ее осветил яркий луч фонаря, и из темноты вышел темный силуэт.
Руна 3.
«Молвил юный Ёукахайнен:
Ох ты, мать моя родная!
Ведь со мной беда случилась,
Ведь со мной несчастье было,
Не без повода я плачу,
Есть причина для печали!
Век свой слез не осушу я,
Буду жизнь вести в печали:
Ведь сестрицу дорогую,
Дочь твою родную, Айно,
Вяйнямёйнену я отдал.»
Калевала
— Любопытство — не порок, сестра, — послышался голос Сиджы и наставник вышел из тени. — Наверное даже наоборот — если бы не было любопытства, сколько хороших открытий не совершил бы человек!
Он подошел ближе к Анне и улыбнулся.
— Что ты ищешь здесь, сестра?
Смолина замерла. Нужно было срочно что-то придумать.
— Я заметила курящих людей, наставник, — смиренно ответила Анна. — Но ведь курение запрещено!
— Ты наблюдательна! — кивнул Сиджа. — Видишь ли, мы осуждаем пороки, это так. В своих мечтах мы видим мир без ядов, которыми человек привык отравлять себя — заметь, в том числе под ядом я имею в виду негативные мысли. К сожалению, мы не всесильны, и собственных ресурсов не всегда хватает. Нам приходится использовать труд наемных работников, привозимых с материка. Конечно, мы стараемся влиять на них, но, в то же время, мы за свободу воли — потому что так велит учение Светорожденного. Путь к свету — дело добровольное.