Поиск любви
Шрифт:
Фрэнк протянул руку, чтобы взять галстук, явно собираясь проигнорировать соус, но начавшее вдруг сползать с бедер полотенце отвлекло его. Элис не преминула воспользоваться ситуацией и прошмыгнула в квартиру.
— Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь, — с явной иронией предложил Бартон, которому ничего другого не оставалось.
— Спасибо, я только на минутку, — учтиво ответила она.
Элис осмотрелась, отметив, что квартира соседа по планировке была зеркальным отражением ее собственной, но на этом сходство и заканчивалось. Фрэнк обставил свое обиталище с претензией на роскошь. Ноги буквально тонули в мягком ковре, лежащем на полу. Бледно-терракотовые
Поставив банку с соусом на мраморную кухонную стойку, Элис смутилась. Этот примитивный сосуд, пусть даже наполненный вкусной приправой к спагетти, был здесь явно не к месту, как, впрочем, и она сама.
— Соус следует перед употреблением разогреть. — Обернувшись, она не обнаружила хозяина.
Элис посмотрела на телефонный аппарат, раздумывая, не воспользоваться ли, но решила не самовольничать и принялась рассматривать одну из картин. Она не сомневалась, что это оригиналы и что коллекция подобрана сообразно вкусу хозяина, а не ради выгодного вложения денег.
— Нравится?
От неожиданности девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял Фрэнк, который уже успел надеть рубашку и джинсы, но Элис все еще видела его полуобнаженным. Она снова перевела взгляд на картину.
— По правде говоря, не нравится, — откровенно призналась Элис, но, вспомнив, что цель ее визита — постараться наладить отношения с соседом после недавнего инцидента, поспешно добавила:
— Дело в том, что я плохо разбираюсь в живописи, так что не могу судить…
— Я спрашиваю не о художественных достоинствах картины, а о том, нравится ли она вам или нет.
— Это имеет для вас какое-то значение? — Девушка украдкой попыталась прочесть подпись на холсте. Что, если Фрэнк — автор этого полотна?
— Не волнуйтесь, это не моя картина, я даже не умею толком держать кисть. Поэтому вы меня ничуть не огорчите, если скажете, что вам не импонирует мой художественный вкус.
— Ну что ж, в таком случае должна признаться, что эта картина слишком пестра, — заметила Элис. — Теперь вы довольны?
— Вполне. Вообще-то эту картину написала моя мать.
Элис почувствовала, как щеки становятся пунцовыми. Зачем он все время пытается поставить меня в неловкое положение?
— Мне ничего не остается, как посочувствовать вашему отцу, — смущенно выдавила она.
— Мои родители развелись, когда я еще учился в начальной школе. Отца уже нет в живых, но при жизни он тоже не испытывал восторгов в отношении творений матери.
— Извините, — пробормотала Элис. Ну почему все мои самые благие намерения в отношении этого человека заканчиваются тем, что я попадаю впросак? — По-моему, ваша мать — хорошая и, безусловно, талантливая художница.
— Специалисты тоже так считают, — улыбнулся Фрэнк. — Мне пришлось заплатить несколько тысяч долларов за эту картину.
— Ваша мать продала вам эту картину? Вам, своему сыну? — опешила Элис.
— Не совсем так. Я приобрел ее у владельца одной галереи. Мама часто раздаривает
— Но почему?
Элис знала не понаслышке, что такое творческий темперамент. Талантливые люди зачастую склонны к необъяснимым, с точки зрения логики простых смертных, поступкам, ведь именно благодаря этому они с Ником и оказались в Окленде. По мнению Стеллы, ее литературное творчество оправдывало любые перегибы, и сестру вовсе не мучили угрызения совести.
Что касается Элис, то она старалась свести до минимума ложь, благодаря которой и оказалась в Оклендском университете. В деканате она представилась именем сестры, но каждый раз поправляла сокурсников, когда кто-нибудь называл ее Стеллой.
И все же ей было тяжело жить чужой жизнью еще и потому, что она по-прежнему не была уверена, правильно ли поступает по отношению к Стелле и Нику. Элис и в голову не пришло бы поставить успешную карьеру выше интересов собственного ребенка. Но в то же время Элис считала себя не вправе осуждать сестру за то, что та воспринимает жизнь по-своему.
Беременность Стеллы протекала тяжело, и она, и ребенок едва не отправились на тот свет во время преждевременных родов. Позднее, когда Стелла привезла малыша в свой крохотный уединенный домик на побережье, она вдруг с ужасом обнаружила, что из-за повседневных домашних хлопот и забот о ребенке у нее напрочь пропало столь необходимое писателю вдохновение. Элис, которая помогала Стелле в первый месяц материнства, глубоко тревожили участившиеся у сестры приступы апатии.
Когда Стелла, приняв участие в конкурсе, проводимом Фондом Маркхэма, победила, став его стипендиаткой, Элис очень обрадовалась. Она надеялась, что грядущие перемены встряхнут сестру и выведут ее из уныния. Ведь по условиям конкурса стипендиат должен был переехать в Окленд, поселиться в квартире, предоставляемой фондом, и работать над завершением книги. В противном случае он лишался не только стипендии, но, что самое главное для начинающего писателя, и контракта на издание своего произведения. Однако Стелла категорически отказалась ехать в Окленд, мотивируя это тем, что только в привычном уединении может плодотворно работать. Но чтобы не потерять предоставляемые фондом льготы, она уговорила Элис выдать себя за Стеллу Годвин, а заодно забрать с собой и ребенка.
Поначалу Элис восприняла предложение сестры без особого энтузиазма, но, поговорив с ее лечащим врачом, высказавшим серьезную обеспокоенность состоянием здоровья пациентки, она согласилась на авантюру…
Фрэнк внимательно взглянул на ее отрешенное лицо.
— Моей матери эта картина не нравится. Она считает ее нетипичной для своего творчества.
— Зачем же вы ее приобрели?
Рот Бартона скривился в усмешке.
— Чтобы досадить милой родительнице, привыкшей к беспрестанным похвалам. Захотелось напомнить ей, что она слеплена из того же теста, что и простые смертные, и у нее тоже бывают неудачи.
— Весьма дорогостоящий способ напоминания, — заметила Элис, подумав при этом, что профессору, очевидно, не приходится жить только на жалованье лектора и он вполне может позволить себе экстравагантные капризы. — Да и, мягко говоря, не слишком красивый поступок по отношению к собственной матери.
— Если я правильно понял, вы считаете, что семейные узы должны ставиться выше принципов?
Элис поспешно потупилась.
— Конечно, ведь родная кровь — не вода.