Поиск: начало. Китеж
Шрифт:
Пулемётчика страховал сам Бор, спрятавшись за кузовом пикапа и ведя прицельный огонь по дальним машинам, если можно считать их дальними на дистанции меньше шестидесяти. Из второго Ниссана и из дальней Мицу выскочить успели все, включая водителей, но тут подключились АКМы Бора и двоих бойцов с северной стороны.
Частыми одиночными Бор уронил на землю длинного худосочного парня, а следом и пытавшегося скрыться второго, но гораздо меньше ростом. Длинный истошно орал, хватаясь руками поочерёдно то за развороченное бедро, то за живот, из которого хлестала кровь, заливая жёлтую бесформенную майку. Короткий,
Проблема была в том, что Манул опоздал. Опоздал буквально секунд на пять, но этого было более чем достаточно, чтобы часть оставшихся с южной стороны боевиков успела скрыться в придорожной канаве, а часть успела зайти на зелёнку.
Да, поле. Да, редкая растительность. Да, рельеф, напоминающий кухонную столешницу. Но здесь, возле дороги, шла полноценная полоса из кустов метров пятнадцать шириной, просматривающаяся примерно никак. Поэтому когда пикап Манула обозначился пулемёту, дабы не плодить ненужные потери, Бор зажал тангенту радиостанции:
– Бор Манулу, юг четверо зелёнка, север шесть зелёнка.
– Манул принял.
Пикап Манула пробил буйную суданскую флору и вывалился на дорогу, пулемёт молчал. Липа, водрузив Печенег на крышу, водил стволом в направлении северной стороны дороги. Внезапно со стороны Бора застучал, захлопал одиночкой АКМ.
Один из боевиков высунулся по пояс из канавы, наставив автомат на Бора и превратившись в классическую грудную мишень.
Липа быстро сориентировался по направлению и включился короткими очередями. Первые же несколько пуль угодили в цель, развалив кучерявую голову мишени, словно тыкву, которую кто-то забавы ради притащил на стрельбище. Тело вместе с остатками шеи и нижней челюсти осело, завалилось, орошая кровью кустарник вокруг.
Лёха, он же Гиви, взявший себе позывной в честь известного командира, сообразил, что пикап вывалился слишком близко к цели, и начал сдавать назад по дороге, стремясь хоть как-то увеличить дистанцию. В этот момент из-за одного из пикапов выскочил здоровенный, тёмный, как ночь, подросток, наставив прямо на Тойоту автомат.
Гиви, выматерившись, нырнул под стекло, вдавив ногой педаль газа и стараясь держать руль ровно. В кузове с криком грохнулся Липа, а автоматная очередь прошла через лобовое, разорвав обшивку крыши салона и превратив в стеклянное крошево заднее стекло кабины. Резко ударив по тормозам, Гиви схватил свой АКМ и прямо через стекло открыл огонь одиночкой по стрелку.
В тот же момент, видимо, пулемётчик из четвёрки Бора заметил боевика. Гиви запомнил вытаращенные от ужаса огромные глаза паренька, безумными белыми пятнами выделявшиеся на иссиня-чёрном лице. А затем показались зубы, желтые или белые, непонятно, но они так же чудовищно сверкали на чёрном фоне, пока верхняя часть туловища подростка проваливалась, оседала на место исчезнувшей средней, оседая нелепой кучей прямо на то, что только что было ногами…
Крупный калибр Корда вновь собрал свою кровавую жатву.
Липа подключился с Печенегом, вновь сконцентрировавшись на северной
– Слай Липе, стоп! Север чисто. Как принял?
– Липа принял, север чисто.
Через активные наушники Липа слышал, как слева от пикапа, в южной зелёнке хлопнул запал.
– Своя!
Липа присел в кузове, отвернувшись от кустов и прикрывшись кузовом и пулемётом. Громкий хлопок прервал воцарившуюся было тишину, превратившись в истошный вой. Несколько осколков просвистели мимо, что-то даже прилетело в кузов Тойоты.
Вой принадлежал одному из подростков. Перемежая крики, ругань на родном языке и плач один из горе-террористов чуть ли не вывалился на дорогу, поочерёдно перебирая то одной ногой, то торчащими костями на месте другой, и оставляя за собой бордовый след. Бедолага вопил то ли от боли, то ли от ужаса, то ли просто ничего не соображал, часто-часто хватая жаркий воздух гостеприимного Судана.
Манул подошёл к раненому, не сводя с того прицела. Гена (производное от Генерал, как он сам окрестил себя, и что было неиссякаемым поводом для шуток) страховал Андрея, тоже не опуская автомат. Все ноги и пах подростка буквально сочились кровью, видимо, граната взорвалась прямо под ногами. «Минно-взрывная ампутация нижней конечности», подумал Липа.
Подросток кричал. Стонал. Умолял, проклинал, каялся и ненавидел всем своим юным сердцем. Липа отвернулся.
– Ну вот за каким… тебя сюда…? – Тихий и спокойный голос Манула пробился даже сквозь крики раненого.
Вой. Липа не смог бы назвать криком те жуткие звуки, которые издавал раненый пацан. «А ведь ему вряд ли больше лет пятнадцати», подумал он. «Что с вами делают? Как можно так промыть мозги подростку? Ради чего? Нелюди. Сволочи. Ничего, в аду встретимся, за всё спрошу. За всех спрошу!».
Подросток уже не выл. Он просто скулил, рыдая, глядя прямо в ствол АКМа Манула. Слёзы заливали лицо и майку, бурая кровь заливала оранжевую африканскую пыль, мгновенно запекаясь, высыхая и превращаясь в обычные тёмные пятна на дороге. Словно кто-то разлил отработанное машинное масло.
Одиночный.
– Манул всем, юг чисто!
– Бор принял, юг чисто.
– Липа принял, юг чисто.
Среди инструкторов потерь не было. Пострадало лишь переднее левое колесо в Тойоте Андрея, видимо, очередь тот паренёк начал вести чуть ли не от самой земли. Группа быстро провела контроль и начала стаскивать тела и то, что от них осталось, на дорогу, когда у Манула зазвонил спутниковый телефон.
Глава 3. Сборы
Александр Витальевич, распахнув объятия, горячо поприветствовал старого приятеля. Похлопав друг друга по плечам, они направились в кабинет декана. Крайний раз они со Шмелёвым виделись аж в прошлом году, когда тот приезжал выступить на одной из лекций в МГУ. Бехтерев отметил про себя, насколько погрузнел Шмелёв с момента их последней встречи.
Бросив на ходу секретарше, чтобы та сделала им кофе, Александр Витальевич усадил приятеля за длинный переговорный стол. Сам же он, против обыкновения, уселся напротив, проигнорировав собственное огромное кресло во главе.