Поиски в пути
Шрифт:
Да, март не предвещал ничего. Но сегодня телефонный звонок прозвенел после обеда. Подняла телефон. Равнодушно сказала: «Да, слушаю». И в ответ услышала русскую речь:
– Лиза? С праздником тебя прошедшим! Извини, что вчера не поздравил.
У меня чуть телефон не выпал из рук. Лизой меня мог назвать только Игорь. Переждала несколько секунд, чтобы прийти в себя:
– Это ты, Игорь? Спасибо. Откуда звонишь?
Сказала вроде спокойно. Такое впечатление, что мы разговаривали вчера, или хотя бы неделю назад. А я уже и не помню, когда в последний раз слышала голос
– Я еду в Вену. Там с 12 марта намечается большая выставка-продажа картин молодых художников, берут три моих работы.
– Я рада за тебя, поздравляю. Наверное, прилечу посмотреть выставку. Где ты остановишься, в каком отеле?
Говорю спокойно, но слово «молодых» звучит для меня очень неприятно, как напоминание о моем возрасте.
– Нет, не в отеле. Возможно, нас разместят в студенческом городке, если повезет.
– Хорошо, я позвоню.
И закрыла телефон. А сама думаю: «Что это я навязываюсь?» Он же наверняка с какой-то женщиной будет. Молодых художников всегда кто-то опекает. К сожалению, в данном случае не я. Но все равно, делать мне в Париже нечего, хоть развлекусь, посмотрю на современных художников и их творения. Нужно только решить, в чем поеду, и привести голову в порядок.
14.03.12, среда. Вена.
Вчера прилетела, устроилась в отеле и вечером уже на выставке. Три больших зала увешены полотнами, искала и нашла картины Игоря. Он и сам стоит рядом, дает объяснения двум дамам. Я подошла к ним сбоку, Игорь не сразу заметил меня. Что-то увлеченно объясняет старшей даме, время от времени показывая на одну из своих трех картин.
Я тоже посмотрела на картины. Два небольших пейзажа в очень приличных рамах: на одном – лениво текущая Луара в лучах заходящего солнца, на другом хмурые волны Канала с недалекими островками. Это понятно, он еще в Тель-Авиве много работал над пейзажами с водой, но не очень успешно. Я не стала разглядывать их, так как между ними висела картина с женщиной на пляже у чуть волнующегося моря. И это была я. Это я тогда бросила на солдатиков мимолетный взгляд, распрямив плечи и гордо выставив на всеобщее обозрение бюст. Это моя чуть небрежная прическа, кажется (не помню точно), мой довольно откровенный купальник.
Только теперь Игорь заметил меня, прервал объяснения и поспешил представить дамам. Обращаясь к той, что значительно старше:
– Мой давний друг, Элизабет Дюкре.
Повернулся ко мне, представляет дам:
– Мадам Герстенмайер и ее племянница мисс Ева.
Все обменялись словами «очень приятно». Мадам Герстенмайер кинула на меня только один взгляд и, вероятно, продолжила разговор:
– Скажите, маэстро, сколько стоит этот портрет. Я хотела бы купить его.
– Могу упомянуть только первоначальную цену, экспертная комиссия назначила триста евро за каждую из этих моих картин. А что покажет аукцион – не знаю. Может быть, будет больше,
– Я обязательно куплю ее. Мне очень нравится, как вы подчеркнули некоторую ленивость волн. Они очень живые.
Вот сволочь, волны ей нравятся, а я как бы и не существую! Может быть, она и понимает что-то в живописи, но мой портрет она не получит. Понятно, что мадам, как ее там, не увидела сходства со мной, постарела я, да и одежда несколько не та. Думаю, ей не картина, а художник нравится. Но и Игоря она не получит, дудки. Если ей нравится вода – пусть покупает оба пейзажа. Вместе с рамами.
Но промолчала. Не устраивать же здесь словесный поединок, хотя очень хотелось высказать этой мадам что-нибудь сладко-язвительное. Игорь что-то еще сказал дамам, Ева промолчала, а мадам Герстенмайер попрощалась только с Игорем, как будто меня и нет здесь. Я, в ответ, кивнула только Еве.
– Лиза, я рад тебя видеть. Где ты остановилась?
Назвала отель. Подошла поближе к средней картине:
– Ты все-таки довел тот этюд до полной картины. Помню, на этюде море отсутствовало.
– Ты узнала себя? Да, я не владел тогда цветом и движением воды. К сожалению, не могу подарить тебе эту картину. По-моему, меня взяли на эту выставку только из-за твоего портрета. Две другие картины довольно ординарные.
– Нет, они мне тоже нравятся.
– Тоже? Значит, портрет тебе нравится?
– Разумеется. Правда, ты немного польстил мне. Я тут моложе, чем была тогда, на пляже.
– Нет, нет. Ты всегда молодая!
– Где ты научился льстить? Вернее, кто тебя научил этому?
– Лиза, не подкалывай меня. Ты для меня всегда была и будешь самой красивой женщиной на свете!
Гляжу в его глаза, ищу насмешку или ложь. Не нахожу. Неужели у него остались какие-то чувства ко мне? Промолчала. А он продолжил:
– Я должен здесь, у картин, оставаться еще долго. Но, может быть, мы потом поужинаем вместе?
– Разве ты один здесь?
– Нет, есть один приятель из России, но ты же, наверное, про женщин спрашиваешь? Никого у меня сейчас нет. Ни здесь и нигде. Так я приглашаю.
Рассмеялась:
– Ты такой самоуверенный стал… А может быть, я здесь не одна.
И гляжу в его улыбающиеся глаза. Как я по нему соскучилась… Плевать на всех женщин, которые были с ним за последний год. Я тоже не святая была. Продолжила:
– Хорошо, поужинаем, но приглашаю я.
– Лиза, не обижай, на ужин у меня денег хватит.
Гляжу на моего двадцати четырех-двадцати пятилетнего друга – как был мальчишкой, так и остался:
– Это мое условие. Пойду, посмотрю выставку.
И развернулась. Отошла в соседний зал.
05.09.18. Париж.
Помню венскую встречу отлично. Тогда я позвонила мэтру Вилару, объяснила ему, что хочу купить такую вот картину художника такого-то, но хочу сделать это анонимно. Просила найти арт-дилера в Вене. Он подумал немного, сказал, что перезвонит. Я прошлась по залам уже два раза, когда Вилар позвонил:
Конец ознакомительного фрагмента.