Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

Сташеф Кристофер Зухер

И угодил в объятия ночного стражника.

— Стой, парень! Что за…

Но тут стражник увидел двухголовое чудище и с криком попятился. Его товарищи выставили перед собой копья, а тот, что держал Пирса, отпустил его. Пирс рухнул наземь, благодарно рыдая. Он был безмерно рад тому, что теперь он не один на один с ужасом.

Огромный зверь прыгнул, но один из стражников, крича от страха, успел упереться рукоятью копья в землю. Наконечник копья угодил чудищу по зубам, и оно с воем отскочило назад.

— Оно боится Холодного

Железа! — вскричал один из стражников и шагнул вперед, хотя от страха у него подгибались колени.

Огромное двухголовое страшилище оскалилось и приготовилось к новому прыжку.

Двое стражников собрались с духом и пошли вперед, потрясая копьями и крича:

— Да защитят нас ангелы и все святые!

Зверь с воем отпрыгнул назад, но одно копье укололо его в грудь…

И он исчез, как не бывало.

Воцарилась тишина. Стражники огляделись по сторонам. Сердца у них бешено колотились.

— Неужто оно и вправду пропало?

— Пропало, хвала ангелам и святым!

— Хвала и тому славному кузнецу, что выковал наконечники для наших копий!

Тут они расслышали рыдания, обернулись и увидели распростершегося на мостовой бедолагу. Один из стражников нахмурился, наклонился и помог Пирсу подняться на ноги.

— Куда тебя отвести, бедняга? — спросил один.

— В замок, — дрожащим голосом ответил вместо Пирса другой стражник.

* * *

— Он заявил, что он… кто?

— Что он — архиепископ Грамерайский, — повторила Катарина.

Лучи закатного солнца, струившиеся через край стены, окружавшей сад, подзолотили ее роскошные волосы, и она стала подобна ангелу мщения, прекрасному в своем гневе.

— Нет, нет! — махнул рукой Род. — Я не об этом. В этом как раз ничего особо невероятного нет. Я про другое: насчет вашей роли, ваши величества.

— Он заявляет, что будет руководить нами — Катариной и мною — во всех делах правления страной, — ответил Туан. — По крайней мере смысл именно такой.

— А какой же еще? Интересно, почему он попросту не попросил вас снять короны?

— Не сомневаюсь, попросит, — проговорила Катарина таким тоном, словно выплюнула дротик с отравленным наконечником.

Туан кивнул:

— По всей вероятности, он ждет, как мы ответим на его вызов.

— Это вряд ли. — Род сдержал усталость и злость и постарался оценить сложившееся положение дел трезво. — Он не сможет прямо потребовать вашего низложения. Ему придется пройти целый ряд промежуточных этапов. К примеру, он мог бы объявить вас еретиками, затем отлучить от Церкви, а уж потом подвергнуть анафеме всю страну до тех пор, пока вы не отречетесь от престола.

Катарина поежилась.

— Неужто ему и вправду под силу погубить столько душ?

— Если эти души станут на его пути к власти — сможет, — кивнул Род, с трудом удерживаясь от того, чтобы сказать Катарине о том, что, на его взгляд, люди могут попадать в Рай и без причастия,

что милосердие Христово совершенно не обязательно облекать в официальную форму. Но все же Род устоял перед этим искушением: разум средневекового человека не сумел бы вместить эту логическую цепочку. Для жителей средневековья святые таинства были подобны магии, и различие между ними, которое для Рода было яснее ясного, прослеживалось весьма нечетко. По крайней мере ему казалось, что это различие существует. — А это единственное, — продолжал он, в чем наш славный лорд аббат непоколебим: жажда власти. Если он решит, что ему предоставилась хорошая возможность достичь этой цели, он соберет войско и атакует вас всеми ведомыми ему способами.

Туан помрачнел:

— Несомненно, лорд Чародей, священник не может до такой степени забыть о нравственности!

— Нет, не может, но зато он может найти причины для оправдания своих деяний и выставить их в таком свете, что они покажутся очень даже нравственными — даже ему самому. В этом его слабость.

Катарина шагнула под тень ветвистой яблони.

— Если так, то первый удар должны нанести мы.

— Нет! — резко вскинув голову, воскликнул Туан. — Это будет глупо и греховно!

Катарина развернулась и вперила в мужа изумленный взор. Но встретившись с ним глазами, она насупилась, и трудно было сказать, чего теперь стало больше в ее глазах — страха или ярости.

Род был готов посочувствовать Катарине: Туан крайне редко возражал ей открыто. Но на этот раз в его возражении прозвучал религиозный пыл, а уж это означало, что он не намерен уступать ни на йоту. Стало быть, для престола существовала угроза пострашнее бунта духовенства: разлад между Катариной и Туаном.

И поэтому Род незамедлительно вступил в разговор.

— Забудьте о слове «греховно». Именно на этом вас и попытаются поймать церковники и заставят сделать все, что они хотят. Они вас так воспитали: в вере в то, что грешно все на свете, кроме того, что они не считают праведным.

Туан развернулся к Роду.

— Как ты смеешь так говорить! — во гневе воскликнул он.

У Рода засосало под ложечкой.

— Ладно, скажем так: такова моя личная точка зрения.

— Нет, это правда. Я достаточно хорошо понимаю в правлении, чтобы видеть, что все так и есть. — Туан посмотрел на небо над деревьями. — И молния не поразила тебя…

Род чуть чувств не лишился от облегчения и не без труда насмешливо улыбнулся.

— Аббат на самом деле, ваше величество, быть может, вовсе и не глас Господень. Но тем самым мы затрагиваем другой момент, который вы упомянули, — глупость.

Катарина неожиданно насторожилась.

Туан согласился:

— Да, было бы глупо нападать на Дом Божий, лорд Чародей. Крестьяне, все как один, тут же поднялись бы на его защиту.

— Как и большинство лордов — но вовсе не из религиозных побуждений.