Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь
Шрифт:
Вдруг на дороге показались машины – все звуки накрыл рев сирен. Потом пространство вокруг искореженного автобуса и завалившегося на него «КамАЗа» заполнилось людьми в синей форме с надписями «Скорая помощь» и людьми в черном, которые что-то измеряли.
Подошел Ерофеев, забрал из ее рук бумагу с записями. Что-то сказал. Но внутри уже ломалась плотина – и рев, слезы, боль рвались наружу. Горло перехватило раскаленным железом. Щека левая загорелась, что-то дернуло голову, и раздался голос Саши:
– Иди в машину! Сейчас поедем!
Она развернулась и пошла, не замечая, что слезы текут и нос не дышит.
Пришел водитель, завел мотор. Рядом сел Ерофеев.
– Сколько погибших?
Таня поняла, что спрашивал водитель. Словно сквозь вату. И Сашин
– Шестнадцать, включая четырех детей. Еще трое в тяжелом состоянии – нет шансов выжить. Это которые оказались под щебнем.
Машина еще стояла, и Таня поняла, что на носилках лежит черный пластиковый мешок с молнией. «А что это? Кто это? Когда уже успели загрузить? Это они сделали? Чем они вообще тут занимались?» – Таня забилась в кресло и поджала ноги под себя.
К открытому окну кабины снаружи кто-то подошел.
– Спасибо вам! Живых вывезли, остальных заберем, как только закончат эксперты. Вы оставили свои данные? Куда везете?
– Да, – Ерофеев говорил хрипло, видно, голос сорвал, – я координатору все написал. Всех погибших в Подольский морг. Мы можем ехать?
– Конечно.
Водитель выключил радио. Не до музыки.
И все как всегда. Дорога. Впереди сидит Ерофеев и молчит. В кресле свернулась калачиком Таня, пытаясь осмыслить, что это было.
Они сдали труп. Таня с места не сходила до самой подстанции, ее била крупная дрожь. Уже на кухне Саша насыпал ей в ладошку горсть глицина, дал выпить валокордин, перемешав его с валерианой, и напоил горячим чаем.
– Ну что, успокоилась?
Таня кивнула. Напряжение, что, подобно гвоздю, не давало ни дышать, ни думать, отпускало. Слезы опять потекли в три ручья. Дыхание восстановилось, но слезы не останавливались. Текли и текли само собой. Картинки, как кошмарные фотографии, выскакивали из памяти, и вдруг она увидела огромные кусты сирени, покрытые мелкими цветами [32] , и поняла, что ее так раздражало. Одуряющий запах сирени. Наверное, долго еще он будет ассоциироваться у нее со смертью.
32
В июле еще может цвести дикий сорт сирени с очень сильным резким запахом.
Она не ушла в этот день сразу домой. Не просилась. Почему-то подумала, если уйдет, Ерофеев это посчитает слабостью. А она не хочет, чтобы он так о ней думал. Им дали новый вызов, потом еще, затем наступила пересменка – открывались ночные бригады. Ерофеев и Таня пошли на кухню – передохнуть и попить чаю. На вызовах они говорили только о деле, вообще не вспоминая происшедшее.
– Ну что? – спросил Ерофеев. – Продолжим про инфаркт?
Он грел руки о кружку, хотя на улице стояла жара, да и на кухне от плиты тянуло паром от кипящих чайников. Таня покачала головой.
– А ты нарочно велел мне все записывать, чтоб я не запаниковала?
– Двояко. Молодец, ты хорошо держалась. Только под конец уже тебя прибило к месту, пришлось шлепнуть по щеке. Помнишь?
– Нет. Я ничего почти не помню связно. Все будто вспышками. И сирень!
– Это защитная реакция на опасность. Хорошо, что не убежала… а то лови тебя по всему району!
Таня криво улыбнулась, высморкалась в заранее приготовленный кусок бинта.
Ерофеев сказал:
– В такой ситуации главное – не фиксироваться на картинке. Отключи эмоции. Держи инструкции в мозгу и тверди: «Кроме меня, никто этого не сделает!»
– А что по инструкции?
Таня не хотела ни есть, ни пить, ее немного подташнивало и знобило. Адреналин оставил ее. Наступала апатия.
– Сортировка. Живых и мертвых, тяжелых, средних и легких. Останавливаешь кровотечение, если видишь. Главное – не заниматься кем-то одним в ущерб другим, кого ты еще не осмотрела.
– А если кто-то умрет?
– Если кто-то умрет в первые минуты, пока ты тут, уверяю: он умер бы в любом случае. А вот к тому, кого действительно еще можно спасти, ты из-за
– Ясно. А писать и давление измерять?
– Писать нужно обязательно – потом, может быть, уже не у кого будет спрашивать. А давление?.. Чем-то тебя надо было занять. Вот давлением, пульсом.
– Это я, выходит, ни на что больше не гожусь? – Таня хлюпнула носом.
– Пока не годишься. Не таскать же тебе теток весом в центнер и ведра со щебенкой?! – Ерофеев говорил совершенно серьезно. – Мне всегда казалось абсурдом, что во время Отечественной войны раненых бойцов с поля боя выносили девчонки вроде тебя. Это неправильно. То есть это было, но не должно так быть.
В рассказе подняты две темы, не связанные между собой: это механизмы развития острого инфаркта миокарда и тактика – правила поведения при массовой катастрофе.
1. Критический стеноз – сужение ветвей артерии, питающих сердце. При незначительных физических нагрузках может не замечаться и проявлять себя в виде приступов стенокардии – сжимающих болей в груди, когда нагрузка определяется организмом как стресс. То есть для усиления кровообращения надпочечники выбрасывают адреналин, который приводит и к повышению артериального давления, и к сужению сосудов, включая сердечные, и к учащению сокращений сердца, а следовательно, и к повышению потребления мышечными клетками сердца – миоцитами – кислорода и глюкозы. Как правильно определила стажер, в каком-то сосуде имеется участок сужения, который до спазма не проявляется и перекрывается только при выбросе адреналина – стрессе. Выловить эти участки – стенозы – можно при специальном исследовании – КОРОНАРОГРАФИИ, – когда сосуды сердца с помощью специального катетера заполняются рентгеноконтрастным веществом. При этом выполняется видеосъемка с помощью рентгеновских лучей, и на снимках ясно видны участки атеросклеротических бляшек – сужений. Современные технологии позволяют эти участки расширить с помощью специального баллона на конце катетера и установить особый протез – каркас, – не дающий сосуду сужаться. Международное название таких протезов – STENT (СТЕНТ), а операция по установке – стентирование. Показанием (причиной) для коронарографии и стентирования являются приступы СТЕНОКАРДИИ НАПРЯЖЕНИЯ, характерным симптомом которой является сжимающая боль в груди при нагрузке или волнении и проходящая в состоянии покоя – при отдыхе или после применения нитроглицерина (под язык) или нитроспрея (в рот). Затягивать с этим исследованием и стентированием опасно для жизни.
2. Оказаться свидетелем массовой катастрофы может каждый, а вот принимать правильные решения, организовать сортировку пострадавших, первую помощь – удел решительных, кто не впадет в ступор и оцепенение от очень страшной картины. Решительность и умение держать себя в руках, определять тяжесть состояния, распределять пострадавших по степени тяжести (живые и мертвые), останавливать кровотечения, если их видно, а главное, вести учет и все записывать – это все может быть очень важно и для медиков, и для родственников, и для следствия. Бывало, что при скверной организации процесса оказания скорой помощи случайно проезжавшие бригады «03» брали кого-то из пострадавших, начинали лечение и даже госпитализировали, при этом не оставляя никаких сведений ни о себе, ни о пациенте, ни о клинике, в которую доставили пострадавшего. И только четкая организация и учет позволяют все держать под контролем. Это часто избавляло от неточностей и «потери» пострадавших.