Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

Звонков Андрей Леонидович

– Слышал. Пошли. Ты адрес не забыла?

– А наряд?

– Потом, пошли быстрее. Бери кардиограф, я – ящик, и побежали.

Они действительно побежали. Охранник в воротах растерянно что-то кричал им, но вот уже подъезд, а вот и дверь – хорошо, открыта (у девочки хватило ума или она забыла в панике и не захлопнула дверь в квартиру). Первое, что бросилось в глаза, – ноги в тапочках, торчащие из ванной комнаты в коридор. Таня рванулась ухватить руками за ноги, но Ерофеев крикнул:

– Не трогай! – Он держал в руках неопреновый коврик от входной двери, и Таня не заметила, когда он успел натянуть латексные перчатки.

Ерофеев накинул на ноги пострадавшего коврик и, обхватив руками, потянул на себя. Выволок в коридор хрипящего мужчину.

В руке того была зажата электробритва.

Саша выскочил в коридор и там чем-то несколько раз щелкнул. В ванной погас свет.

Ерофеев выдернул из розетки провод электробритвы, с трудом разжал пальцы мужчины и сказал Тане:

– Бери его за ноги – и потащили в комнату. Там просторнее. Меряй давление, я пока кардиограф наложу. – Он принялся быстро набрасывать электроды на руки и ноги, укрепил грудные присоски. – Отойди на минуту. – На ЭКГ он увидел то, что назвал одним словом: «Трепетание». – Набирай лидокаин, кетопрофен и звони – вызывай БИТов на электротравму. Клиническая смерть. Сколько ты намерила?

– Еле слышно, верхнее, кажется, восемьдесят, а нижнее – не слышу, – сказала Таня. – А почему смерть?

– Он не дышит. Не звони, беги на подстанцию, доложи обо всем диспетчеру. Если Сомов у себя – ему тоже. Потом, если машина пришла, пригоняй ее сюда, и мне принеси кислород, пакет с ГЭКом [82] , капельницу и дефибриллятор.

– А ты?

– А я пока подышу. Давай бегом!

Таня подумала, что сегодня утром ангел-хранитель нашептал ей на ушко, что в кроссовках работать удобнее, чем в туфлях. Он знал, что ей предстоят двухсотметровки? Он знал. А она не стала спорить. Конечно, тут совершенно ни при чем то, что на каблучках стерлись набойки и она отложила туфли, чтобы завтра отнести в ремонт, а другие совершенно не годятся для дежурства. Обстоятельства? Может быть. А может быть, ангел-хранитель этого дядьки, что лежит сейчас в комнате и которого пытается вернуть к жизни фельдшер Ерофеев, в каком-то сговоре с ее ангелом? Тогда почему он не уберег дядьку от удара током? Таня вообще-то ничего такого не думала, она бежала от подъезда к подстанции и твердила: «Дефибриллятор, ГЭК, капельницу и БИТов!» Весь «полет» занимает минуты три… Охранник в воротах даже не отреагировал на пробежавшую стажерку.

82

Гидроксиэтилкрахмал (HAES). Вводится капельно при шоковых состояниях.

Таня вихрем взмыла на второй этаж и, прижавшись к окошку диспетчерской, выпалила:

– У нас электротравма, клиническая смерть. Ерофеев просит БИТов. Машина пришла?

– Машины еще нет, БИТы едут с соседней подстанции. Наряд возьмешь? – спокойно ответил диспетчер.

– А Сомов у себя? – вспомнила Таня.

– Виктор Васильевич уехал в центр, на совещание заведующих и старших врачей. Когда приедет, что сказать?

– Ничего. – Таня отлипла от стекла. – Саша сам доложит.

Она сбежала вниз, из мешка с расходниками достала капельницу, из специального термоконтейнера – пластиковый мешок с гидроксиэтилкрахмалом, подумала секунду и схватила еще мешок физраствора на пол-литра. Вдруг вспомнила слова Ерофеева: «Подышу!» Повесила на плечо сумку с дыхательным мешком АМБУ. Увесистый дефибриллятор не позволял бежать, а скользкие пакеты с растворами все норовили упасть на асфальт – и непременно в лужу или грязь. Дорога к подъезду заняла больше времени, и бежать по лестнице уже не было сил – решила на лифте. Ввалившись в квартиру, застала Ерофеева и девочку, которая уже не плакала. Сгрузив вещи на пол, Таня прислонилась к дверному косяку.

– БИТы едут от соседей, Сомов в центре… Я все принесла. Как ты тут? Он жив? – проговорила она между судорожными вдохами.

Ерофеев рассматривал черный витой провод от электробритвы.

– Жив пока, – сказал он, девчонка всхлипнула. Ерофеев сокрушенно

продолжил: – Аритмия не снимается. Он очень здорово получил током в грудь. Вот какая картина выходит: тут на проводе повреждена изоляция, а внутри провод еще и надломлен – я так понял, бритва все время выключалась, он провод крутил – контакт появлялся. И нашел такое вот положение, чтоб на пальцы намотать и так вот бриться. Оголенный провод прижался к левой ладони, а правой он зачем-то полез к крану в ванной – ну и через руки его шарахнуло двести двадцать. А руки-то мокрые – сопротивление минимальное. Посмотри его ладони – пятна ожогов. Ток прошел по рукам, а потом он упал грудью на ванну, и оттуда еще долбило прямо в сердце. Сколько минут? Знать бы… – Пока Ерофеев объяснял Тане, как все произошло, девчонка опять заревела. Мужчина на полу приоткрыл глаз и силился что-то сказать, но губы и язык его не слушались.

– А как он дышит?

– Как обычно, грудью, – сказал Ерофеев. – Я его немного раздышал, загнал в вену преднизолон, адреналин, кетопрофен с анальгином и лидокаин. Он так сперва не хотел дышать, я ему помог раз десять… Сердце худо-бедно кровь качает – он и задышал. Давление приподнял: минуты две назад было сто десять на пятьдесят. Но мне не нравится его аритмия и частота. Несмотря на лидокаин, держится девяносто – сто десять где-то… Трепетание предсердий никак не успокоится. Я вот думаю, гепарин ему ввести тысяч пять или оставить БИТам? Кислород где?

– Я забыла… – Таня всхлипнула. – Он тяжелый!

– Ладно, проехали. Открой окно пошире – пусть дышит свежим воздухом мегаполиса.

– Я хотела спросить: а может быть, ему калия мало? – Таня сама не знала, откуда выскочил этот вопрос.

Ерофеев выкатил глаза.

– Гениально! – сказал он, хлопнув себя по лбу. – Черт, как же я забыл? Давай-ка поставим ему катетер и наладим капельницу с ГЭКом, а струйно, но медленно введешь ему панангин. Я пока еще разик ЭКГ сниму… Что там новенького?

Девочка сидела на стуле и смотрела, как бригада работает, тихо плакала, размазывая слезы по щекам, и шептала: «Он не умрет…» – то ли спрашивала, то ли убеждала себя.

К тому времени, как в квартиру вошла бригада реаниматологов, Ерофеев рассматривал ЭКГ с совершенно нормальным ритмом сердца, Таня держала в руке наполовину опустевший пакет с ГЭКом. А мужчина лежал на полу и свободной правой рукой держал кружку, из которой через соломинку тянул крепкий сладкий чай.

– Что-то вы не спешили, – сказал Ерофеев. – Али случилось чего?

– Мост разобрали, – сказал доктор.

Фельдшер добавил:

– У нас не вертолет, пришлось вкруговую ехать. Что у вас тут?

– Электротравма – двести двадцать вольт, шесть ампер по влажным рукам, а потом через левую руку и грудь. Время нахождения под током не меньше пяти минут. А может, и все десять. Когда мы пришли, его еще било. Обесточили квартиру и сразу перенесли сюда из ванной. Изначально – нарушение ритма по типу трепетания предсердий или крупноволновой фибрилляции, давление семьдесят на ноль… Я ввел адреналин, преднизолон, кетопрофен с анальгином и потом лидокаин. Дыхание отсутствовало, видимо, из-за спазма мускулатуры грудной клетки – после десяти вдохов ИВЛ [83] пошло самостоятельно.

83

Искусственная вентиляция легких.

Доктор БИТов слушал рапорт, кивал.

– Да, давление поднялось к ста десяти, но сохранялось трепетание порядка девяноста-ста в минуту. Все пленки я вам оставляю. Мы поставили ГЭК и ввели струйно панангин. Вот перед самым вашим приходом ритм восстановился, пошел синус – частота семьдесят семь.

– Родственники есть?

– Тут только его дочь, – сказала Таня, – она и прибежала на подстанцию. А мы резерва ждем.

– Нам сказали, что вы безлошадные, – пошутил фельдшер и пошел искать девочку.