Пока муж в командировке
Шрифт:
– Серьезно?
– поразилась я и пожала плечами.
– Странно. С детства привыкла мыть за собой посуду.
– Да ты не оправдывайся, - добродушно заметила начальница.
– Я уже поняла, что была не права. Ты женщина работящая. И убираешь добросовестно, и раньше времени домой не уходишь. Я уж не говорю о том, что приходишь ровно в семь утра!
Я не удержалась:
– Раньше.
– Что?
– не поняла Валентина Ивановна.
– Я прихожу раньше семи. Чтобы успеть переодеться.
Начальница потрепала меня по плечу:
– Умница. Поговорю с шефом, пускай
– Еще как нужны!
– ответила я честно.
– Вот и поощрим тебя в середине месяца, как добросовестного работника. Да, совсем из головы вон! Маш, хочешь подработать?
– Хочу, - ответила я.
– А как?
Валентина Ивановна достала из сумки тяжелую связку ключей, показала их мне.
– Вот. У нас тут один тип живет… Одинокий мужик, хозяйством не занимается. В общем, у нас с ним договор: два раза в месяц в его доме проводить генеральную уборку. Сегодня у нас двадцать восьмое, пора убираться. А женщину, которая приходила к нему, радикулит замучил. Я как раз думала: кого бы попросить? А тут ты!
Валентина Ивановна закончила свой бессвязный монолог и с надеждой уставилась на меня.
– Ну как?
– спросила она.
– Сделаешь? Ты не думай, он хорошо платит! Сто баксов за раз!
– Сто баксов?
– не поверила я.
– Вот именно! Считай, треть твоей зарплаты!
Я, конечно, сразу согласилась, только спросила, много ли уборки.
– Да нет, мужик дома почти не бывает. У Штефана двойное гражданство, он в России редко появляется.
Я сделала стойку, как охотничий пес, почуявший добычу.
– Что вы сказали?
– переспросила я.
– Как его зовут?
– Штефан, - повторила Валентина Ивановна.
– Штефан Батори. Он венгр. Папаша его был партийным работником при старом режиме, Штефан учился в Москве. Кажется, в институте Мориса Тореза. Он журналист. Вечно мотается по всяким загранкам, командировкам…
Валентина Ивановна понизила голос, придвинулась ко мне вплотную.
– Я тебе скажу, такой самец!… Ну, ты понимаешь… - Она многозначительно повела бровями.
– К нему постоянно какие-то бабы таскаются, разные! И все красотки!
– Валентина Ивановна поджала губы и признала: - Ну, в смысле внешности он и сам не подкачал. Красивый мужик, просто загляденье. И одет как картинка. Да-а-а… Кому все, а кому ничего…
Она еще немного покивала головой, отвечая каким-то своим, невысказанным мыслям. Потом спохватилась и спросила прежним деловым тоном:
– Ну что? Готова прийти на помощь братскому венгерскому народу?
Я с трудом проглотила слюну и тихо ответила, что всегда готова.
И мы пошли к последнему, шестому, подъезду.
Этот подъезд мне нравился больше всех остальных. Начнем с того, что он был угловым, поэтому на каждой площадке находилось всего две квартиры. Если учесть, что в доме семь этажей, и то, что на первом этаже квартир нет, то легко посчитать количество соседей: двенадцать семей. Это значит, что каждый человек знал своих соседей в лицо и по имени. Очень ценное преимущество в разобщенной московской жизни.
Во-вторых, этот подъезд был самым чистым и ухоженным в доме. Нет,
Меня сразу поразил идеальный порядок возле мусоропровода. Никто не позволял себе просыпать содержимое мусорного ведра мимо отверстия и гордо удалиться, оставив картофельные очистки на полу. На каждой площадке стояли венички с совочками, и жильцы не гнушались ими пользоваться.
Еще меня поразило огромное количество живых цветов на лестничных клетках. Это был не подъезд, а какая-то удивительная оранжерея. Причем никому не приходило в голову стряхивать пепел в цветочные горшки; для курящих отводились специальные уголки с красивыми пепельницами и удобными угловыми диванчиками.
В общем, это был нормальный европейский подъезд, увы, нехарактерный для московских домов. И конечно, роковой красавец Штефан Батори должен жить именно в таком ухоженном цивильном месте.
Мы с Валентиной Ивановной поднялись на третий этаж, остановились у бронированной двери. Я механически отметила, что у нас дома точно такая же. Может, и ключи у нас одинаковые? Тогда понятно, каким образом Штефан попал в мой дом!
Да нет, не может быть. На фирме меня заверили, что не существует одинаковых замков в дверях этого типа. Хотя стоит ли доверять заявлениям рекламного типа?
– Квартира большая, - предупредила начальница, отпирая дверь.
– Я долго тут торчать не смогу. Сама-то справишься?
Я кивнула, не в силах произнести ни одного слова. Дверь распахнулась, из коридора на меня повеяло запахом ароматизированного табака и дорогой туалетной воды.
– Входи, - пригласила меня начальница.
И я ступила в полумрак просторной прихожей, как на запретную вражескую территорию.
Впереди расстилалось неизвестное минное поле.
Из прихожей в квартиру вели три двери. Валентина Ивановна отворила крайнюю правую.
Я заглянула в комнату - это был кабинет, - но от волнения ничего толком не разглядела.
– Штефан ненавидит пыль, - продолжала Валентина Ивановна.
– Как следует протрешь всю мебель, стол тоже нужно отполировать. Боже тебя упаси перекладывать бумаги! Подняла, вытерла, положила, как лежали. Иначе Штефан нам голову оторвет. Поняла?
Я хотела сказать, что Штефан уже никому ничего не оторвет, но вовремя спохватилась и промолчала.
Мы миновали огромную квадратную прихожую с роскошным ковром посередине и вошли в просторную гостиную. Валентина Ивановна окинула ее опытным взглядом и сказала:
– Ну, тут работы немного. Как видишь, все на своих местах, никакого бардака. Тебе повезло. Иногда Штефан устраивает посиделки, после которых сюда войти страшно. А сегодня просто идеальный порядок. Надо же, не успел нагадить. Видимо, мотался по своим командировкам.
Третья комната была отведена под роскошную, я бы даже сказала, кокетливую спальню. Валентина Ивановна взглядом указала мне на игривую акварель в духе Ватто, висевшую над кроватью, и многозначительно хмыкнула:
– Чуешь, какое место в квартире самое главное? Говорю же: самец, каких мало. Айда на кухню.