Пока не пробил час
Шрифт:
28
Два дня Викентию Павловичу было очень худо. Он то приходил в себя, то снова терял сознание, а иногда ему специально кололи морфий, чтобы он спал и не чувствовал боли. Ему сделали операцию – удалили пулю. Но рана начала гноиться, пришлось оперировать еще раз, чистить, промывать… Когда он приходил в себя, рядом всегда видел жену. Он улыбался ей, шутил:
– Как тебе роль сиделки?
– При твоей работе мне нужно было к ней заранее готовиться!
– Знала бы, что выйдешь замуж за полицейского, кончала
– Ничего, – отвечала Люся. – Я на практике все познаю.
Другой раз, просыпаясь, он спрашивал:
– Ты хоть отдыхаешь?
– Не беспокойся, дорогой! Для нас с Катюшей главное, чтобы ты поправлялся.
Только на третий день Викентий Павлович по-настоящему пришел в себя. Боль была, но она уже не мучила, а как бы напоминала, что с ним не все в порядке. Температура спала, вернулась бодрость, и ему даже показалось, что он может встать. Но Люся стала упрашивать его не делать это без разрешения врача.
– Подожди немного, что за спешка такая! Викентий, вдруг рана откроется! Подожди, скоро придет доктор!
В эту же минуту дверь открылась, и вошел доктор. Однако это был вовсе не лечащий врач, а доктор Бероев. Увидев позу Петрусенко – полусидящего, готового вот-вот спустить ноги на пол, – он засмеялся:
– Здравствуйте, дорогой Викентий Павлович! Вижу, вы уже готовы бегать!
Он поцеловал руку Люсе и присел на кровать.
– Вы намекаете на то, что я и в самом деле уже могу встать? – спросил Петрусенко.
– Полагаю, что можете. И даже можете пройтись – до двери и обратно. Для первого раза хватит.
– А когда окончательно смогу считать себя здоровым?
– Думаю, дня через два. Должен сказать, что вы счастливчик! Рана могла быть значительно хуже, вы легко отделались.
– Вы в курсе дела?
– Да, – кивнул Бероев. – Я был при вашей операции, ассистировал. Пуля этого мерзавца пробила вам латеральную широкую мышцу бедра и задела сухожилие четырехглавой мышцы. – Говоря это, Бероев живо и очень наглядно показывал расположение мышц на своей правой ноге. – Но главное – пуля не раздробила берцовую кость, иначе операция была бы намного сложнее, а потом – долгие дни с шиной на ноге.
– Совсем не задела? – спросил Петрусенко.
– Слегка чиркнула по ней, и все.
– Значит, все пройдет бесследно?
– Бесследно не проходит ни одна рана, – покачал головой доктор. – Какое-то время будете хромать, будут периодически возвращаться боли…
– В дождливую погоду!
– Шутки шутками, но годик-два при переменах погоды вы и правда будете ощущать свою рану. Очень советую подлечиться на каком-нибудь хорошем бальнеологическом курорте.
– О, Люсенька, видишь, как все удачно складывается! Съездим вместе куда-нибудь на воды, может, даже за границу!
– Похоже, мой милый муж, тебя только таким образом и можно заставить выбраться за границу с женой и детьми. – Люся поднялась. – Я, пожалуй, пойду, поищу дочку. А то она у меня стала такой самостоятельной! Вы ведь еще посидите,
Бероев кивнул:
– Мы еще поговорим с Викентием Павловичем.
После того как за Людмилой закрылась дверь, Бероев, оживленно блестя глазами, принялся рассказывать:
– Из Харькова на ваше имя пришел пакет, еще позавчера. Вы были в плохом состоянии, без сознания, а там было указано: «Результаты экспертизы. Срочно». Пристав пришел ко мне, и мы с ним взяли на себя смелость, вскрыли его.
– И правильно сделали. – Викентий Павлович подбодрил доктора, видя, что тот испытывает некоторое смущение. Попутно Петрусенко с внутренней усмешкой подумал, что Бероев, видимо, считает, что при женщинах говорить о делах неудобно. Знал бы он, что Люся всегда в курсе всех его дел!
– Догадываетесь, что там?
– Сравнительные результаты волос.
– Да! И вы оказались правы: в руке убитой Савичевой были именно волосы исправника Макарова… Покойного…
Викентий Павлович вздохнул, осторожно переложил больную ногу.
– Вы знаете, доктор, – сказал он задумчиво. – Какими бы неоспоримыми ни были доказательства вины человека, всегда найдутся люди, которые станут их опровергать. А в теперешнем случае – тем более. Ведь Макаров был здесь человеком очень уважаемым, пользовался всеобщим доверием, тем более такую должность исполнял! Поверить в то, что именно он совершил два таких страшных преступления, и особенно – убийство жены! – нет, это непросто. Ведь главные свидетели – человек, которого тоже обвиняли именно в этом преступлении, да приезжий следователь… Вот потому-то, уже точно зная, что убийца – Макаров, я все равно с нетерпением ожидал результата сравнительного анализа волос. Научные доказательства никто не оспорит! Они бесстрастны и безошибочны.
– Это верно, – согласился доктор Бероев. – Но, к сожалению, иногда даже наука бессильна перед умным и изобретательным преступником, к тому же – тоже вооруженным научными знаниями.
– Это вы о лондонском убийстве актрисы Криппен? – догадался Петрусенко.
– Да. Ведь до чего додумался, негодяй! Не только голову отделил и спрятал, но извлек из тела все кости и тоже их спрятал или уничтожил! Кожный покров снял, удалил все половые органы! Скажу, как хирург: титаническая работа – и доступна только тому, кто хорошо знает анатомию.
– Врачу, например, кем и является муж актрисы – доктор Криппен.
– Вот именно! И теперь невозможно определить, чье это тело. Даже такой великолепный специалист, как Огастес Джозеф Пеппер, не в силах этого сделать! А ведь он – главный патологоанатом английского министерства внутренних дел!
– Да, я тоже о нем слыхал, – кивнул Викентий Павлович. – Лет восемь или девять назад он прославился именно как судебный медик. Если не ошибаюсь, тогда тоже невероятно трудно было определить жертву – тело пролежало в заполненной водой могиле три года. Но доктор Пеппер не только точно выяснил личность девушки, но и определил, что она была именно убита.