Пока нормально

Шмидт Гэри

Просто блеск.

Я в панике огляделся.

И вдруг ко мне подошли моя мать с мистером и миссис Спайсер. И мистер Грегори с миссис Уиндермир. И Лил, на чьем лице теперь тоже было написано крупными буквами: «КАТАСТРОФА».

– Нам пора отсюда уходить, – сказал я.

Миссис Спайсер кивнула.

– Да-да, знаем. Мы собираемся отвезти ее в больницу сию минуту.

Ее? В больницу?

– Наверное, это карандаши, – сказал мистер Спайсер.

Лил улыбнулась – или вроде того. Она держалась за своих родителей довольно крепко. И явно только

что плакала.

– Ни пуха ни пера, – сказала она.

Кажется, она еще не перестала плакать.

– Ни пуха ни пера? – спросил я.

– Так всегда говорят актерам перед тем, как они выходят на сцену, – сказал мистер Грегори.

– На сцену? – спросил я.

Лил снова попробовала улыбнуться.

– Не забудь, Дуг, – она «Скетчёрд».

Я покачал головой.

– Я не собираюсь выходить на сцену.

Моя мать поднесла к лицу обе ладони.

Миссис Уиндермир подошла и встала рядом со мной. Она положила одну руку мне на плечо, а другую – на локоть.

– Кто же еще знает всю роль Хелен Бернс? – спросила она.

Я посмотрел на нее. На мистера Грегори. На свою мать. На мистера и миссис Спайсер. И наконец, на Лил.

– Ни пуха ни пера, – повторила она, но в этот раз как-то слабее.

– Он справится, – сказала миссис Уиндермир.

– Нет, – сказал я.

– Надо отвести тебя в гримерную, – сказал мистер Грегори.

– Нет, – снова сказал я. – Нет.

Помните, кто сидел в зрительном зале? Во втором ряду?

– Ты ведь помнишь роль, правда? – спросил мистер Грегори.

– Нет, – сказал я.

– Он врет, – сказала Лил.

– Если завязать ему волосы в маленький пучок…

В пучок!

– …и немножко припудрить, чтобы сделать лицо побледнее…

Припудрить!

– А вы знаете, что там в зале сидит Джо Пепитон?

– Там в зале сидит очень много народу, – сказал мистер Грегори.

Лил поморщилась, но не из-за Джо Пепитона.

– Мне кажется, нам лучше бы…

Спайсеры ушли. Живот у Лил болел так сильно, что она даже не обернулась.

Мистер Грегори с миссис Уиндермир повели меня в гримерную. «Вот с чем мы должны работать», – сказали они целой куче людей, у которых это вызвало целую кучу улыбок – и это были не те улыбки, что заставляют вас радоваться.

– Слушайте, – сказал я, – если это только из-за больного живота…

– Запомни, – сказала миссис Уиндермир, когда мне завязывали волосы в пучок, – Джейн Эйр пересечет сцену и обратится к тебе. Ты будешь сидеть на скамейке и читать книгу. Джейн не заговорит с тобой, пока ты не перевернешь страницу, так что не забудь ее перевернуть. Потом она спросит: «Интересная книжка?», а ты ответишь… Тощий Посыльный, ты ответишь…

– Да нет, полная дрянь.

– Дуг, – сказала миссис Уиндермир.

– Я отвечу: «Мне нравится», а она спросит: «А о чем там написано?»,

а я протяну ее ей и скажу: «Если хочешь, посмотри».

К этому времени мне уже сделали пучок. Тугой. И кто-то пудрил мне сзади шею.

– Можете выйти туда и сказать Джо Пепитону, чтобы он шел домой? – спросил я.

– А когда она спросит: «Тебе нравятся учителя здесь, в Ловудском приюте?», ты ответишь…

– Что они тоже дрянь.

Миссис Уиндермир посмотрела на меня. Сурово.

– Что они психи с ярко выраженными криминальными наклонностями?

Мне показалось, что мистер Грегори сейчас расплачется прямо не сходя с места, хотя волосы в пучок завязали не ему – а это, между прочим, больно.

– Ты должен говорить правильные слова! – сказал мистер Грегори.

И я думаю, что именно это его «должен» и подало мне идею, как раз в тот момент, когда мне велели поднять руки и стали надевать на меня длинное платье воспитанницы Ловудского приюта – кстати, моему пучку это явно не пошло на пользу.

– Миссис Уиндермир, – сказал я, – роль я знаю. Но наш уговор меняется.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что мы с Лил должны были получить за это Снежную Цаплю, так?

Она кивнула, слегка подозрительно.

– Если мне придется играть Хелен Бернс перед Джо Пепитоном, тогда я хочу получить еще и Краснозобых Гагар.

Миссис Уиндермир широко раскрыла глаза. Очень широко.

– Они висят у меня уже много лет, – сказала она.

Я ждал.

– Мы так не договаривались.

Я ждал.

– Они так хорошо смотрятся над камином.

– Еще лучше они будут смотреться в альбоме, из которого их вырезали, – сказал я.

Она покачала головой.

– Ни в коем случае. Ты хоть представляешь себе, сколько стоит эта гравюра?

Я терпеливо ждал.

– По рукам, – сказал мистер Грегори.

Мы оба удивились. Миссис Уиндермир посмотрела на него так, как посмотрела бы сумасшедшая, которую прятали на чердаке много-много лет.

– Это не твоя картина, Грегори, – сказала она.

– Это мой театр, моя постановка, моя репутация и мои деньги, – сказал мистер Грегори. И протянул мне руку.

Я ее пожал.

– Сейчас бы лимонного мороженого, – сказала миссис Уиндермир.

* * *

Хелен Бернс из меня получилась что надо. Думаете, я вру?

Я вышел на сцену, как Большой Эскимосский Кроншнеп. Когда Джейн Эйр подошла ко мне, чтобы взглянуть на книгу – кстати, это был «Наш городок», – я протянул ее ей в точности как надо. Когда мисс Скетчерд сказала мне, что я никогда не чищу ногти, я посмотрел на нее тихо и невинно, как Большеклювый Тупик. Когда она ударила меня раз десять веником из прутьев, я был Бурым Пеликаном: я даже не моргнул глазом, а это не так уж просто, когда вас бьют веником из прутьев, да еще раз десять. А когда мне пришлось умереть, зрители плакали. Честно. И знаете почему? Потому что я был Морской Чайкой – поэтому зрители и плакали так, как будто Хелен Бернс была их лучшей подругой.