Пока она не полюбит тебя...
Шрифт:
– Что за глупости? С чего ты это взяла? – не понимая, к чему этот вопрос, я тупо уставилась на подругу.
– Лиза, але! – Наташка пощелкала пальцами у меня перед носом. – В комнате кроме нас никого нет!
У меня в горле запершило и появилось ощущение застрявшего комка. Я закашлялась, пытаясь пропихнуть его. Несколько раз я переводила взгляд с подруги на понуро молчавшего парня и обратно.
– Ярослааав, – тихонько позвала я, надеясь на объяснения.
Он поднял голову и посмотрел на меня взглядом, от которого защемило сердце.
– В этом и есть проблема, Лиза, – шепотом сказал он.
– Ты, что человек-невидимка? – что за бред я несу?
– Нет, но кроме тебя никто не может видеть и слышать меня.
– Ну не фига себе! –
Я перевела взгляд с Ярослава на подругу. Наташка как-то вся скукожилась. Наверное, она решила, что я тронулась мозгами. Только этого мне сейчас и не хватало!
– Э… м… ну я, пожалуй, пойду. А то у меня еще дела… Можете не провожать… сама найду дверь… Пока, э… ребята, – пролепетала моя подруженька и как можно скорее ретировалась из нашего маленького дурдома.
Я села напротив Ярослава и долго смотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. Меня поразила моя реакция на происходящее. Я не крутила пальцем у виска и не билась в истерике. Как будто подсознательно ожидала чего-то в этом роде, а то и вообще знала. Ярослав, видимо, тоже ждал иной реакции, поскольку смотрел на меня и молчал, время от времени хлопая глазами.
– И что все это значит? – наконец-то, вернулся ко мне дар речи, и я лихорадочно перебирала в голове все потенциально возможные объяснения. Бесполезно.
– Это неважно, Лиза, – парень покачал головой. – Я должен уйти. Поверь, так будет лучше для тебя.
– Ну знаешь, что! – я гневно уперлась кулаками в бока. – Давай-ка, я сама буду определять, что для меня лучше. И если уж ты окончательно решил уйти, то хотя бы скажи почему.
– Я не могу! Это… это непросто… Лиза, ты не поймешь… не поверишь мне.
Я закинула ногу на ногу, всем своим видом изображая готовность слушать долго и внимательно.
– А ты все же попытайся.
Парень тяжело вздохнул.
– Ладно, я расскажу, – сдался он и грустно улыбнулся. – Может быть, тогда ты сама захочешь, чтобы я ушел.
– Вот уж не надейся! – огрызнулась я.
Ярослав никак не отреагировал на мое восклицание. Его лицо стало таким же бесстрастным, как в нашу первую встречу. Он начал свою историю почти шепотом:
– Как я и говорил тебе, моя мать умерла очень скоро после моего рождения. Моим воспитанием занимались многочисленные няньки, а чуть позже учителя, бесконечно выписываемые отцом. Когда мне исполнилось десять, мы с отцом поехали за город. Там он впервые взял меня с собой на охоту. С этого момента вся моя жизнь разделилась на две части – учеба, когда я жил в городе и охота, когда мы выезжали в загородное имение. Ни развлечений, ни игр, ни друзей. К пятнадцати годам я ненавидел свою жизнь; ненавидел учителей, отца, охоту, учебу. И все делал назло.
Парень замолчал, и я решила заполнить паузу умным высказыванием:
– Ну такое поведение свойственно подросткам. Это называется юношеский максимализм.
– Сейчас – да, а в то время это называлось непочтением к родителям и строго наказывалось, – он скривил губы в усмешке. – Нужно ли уточнять, что наказания не добавляли во мне ни любви к отцу, ни желания подчиняться ему? За городом я часто сбегал из родительского дома и прятался в лесу, наблюдая, как толпа слуг безуспешно ищет меня, и как злится отец. В один из таких побегов я увидел, как деревенские мальчишки приставали к девушке. Я вступился за нее. В результате впервые в жизни пришел домой в драной одежде, с подбитым глазом и разбитой губой. После объяснений с отцом я долго не мог сидеть. Мне строго настрого запретили выходить за пределы усадьбы.
– Но ты, разумеется, нарушил запрет, – предположила я самое очевидное развитие истории.
Ярослав кивнул и продолжал:
– Более того, я тайком бегал домой к Инге, так звали девушку, которую я спас от деревенских мальчишек. Это продолжалось несколько лет. Потом наша дружба переросла в близкие отношения. Меня тянуло к ней снова и снова, но это не была любовь. Хотя, что я, выросший с ненавистью в сердце, мог знать о любви? Уж не знаю,
Я слушала Ярослава, раскрыв рот. Кажется, я начала догадываться, что будет дальше. Перед глазами всплыли образы мальчишек-рыболовов, встреченных во время поездки на турбазу и рассказавших нам байку о призраке молодого князя, проклятого ведуньей. Парень, не подозревавший о моих догадках, рассказывал дальше:
– Два года мы с Ингой не виделись. Потом я нарушил обещание. И снова отец узнал о наших отношениях. И я в очередной раз обещал ему оставить Ингу. И вновь тайком пошел к ней. Когда я вернулся домой, отец поставил меня перед фактом о моей скорой женитьбе. А если я откажусь, он отречется от меня. Я не хотел говорить об этом Инге, но когда пришел к ней, она уже все знала. Она устроила скандал, стала угрожать мне и требовать, чтобы я женился на ней. Хотя я никогда ничего не обещал ей и не говорил, что люблю. И Инга, и ее мать знали, что княжескому сыну никто не позволит жениться на простой девушке, тем более на дочери ведуньи. В общем, мы окончательно рассорились. Я женился на той, которую мне выбрал отец. И постепенно стал забывать Ингу. Спустя какое-то время к нам в усадьбу заявилась сама ведунья. Она сказала, что из-за меня Инга утопилась в озере, и я должен ответить за это. Я испугался, что нас увидит отец, и что ведунья может причинить вред моей жене. Я накричал на нее, сказал, что никогда не любил Ингу, что лишь использовал ее и наговорил еще каких-то глупостей, а затем прогнал. Прежде чем уйти, мать Инги коснулась моей груди и сказала, что я стану бесплотным невидимым духом. И останусь им до тех пор, пока меня не полюбит та, в которую влюблюсь я. Я не придал этому значения. А на следующее утро проснулся от беготни и криков отца на слуг. Они искали меня. Я в чем был выскочил из своей комнаты и бросился к отцу. Но… Тогда-то я и понял, что меня никто не видит и не слышит. Я побежал к ведунье просить прощения, но она исчезла. И после этого я долгое время искал ее, но безуспешно. Что я только не делал, чтобы вернуть себе прежний вид. Время летело. Я видел, как моя жена обвенчалась с другим и родила ему двоих сыновей. На моих глазах умер отец. Я много раз видел, как менялась власть, и из нашего дома сделали конюшню, затем казарму. А потом турбазу. Сколько девиц я перевидал за свое бестелесое скитание. Только вот меня никто не видел… И тут вдруг после стольких веков отчаяния появилась ты… – он замолчал.
– Значит, ты призрак? – это было единственное, что я могла сказать.
– Нет, Лиза, я дух.
– А чем одно отличается от другого? – я почувствовала себя глупой, потому что абсолютно не видела разницы.
– Тело призрака мертво. А мое – все еще живо, но проклятие сделало его невидимым. А как меня можно полюбить, если я для всех невидим?
– Подожди, но ведь я… я же вижу тебя. Почему?
– Я не знаю, Лиза, – он беспомощно развел руками.
И тут у меня мелькнуло неприятное подозрение.
– Ты специально разыскал меня, да? Когда понял, что я могу видеть тебя, ты решил использовать это, чтобы избавиться от своего проклятия. Ведь так? Ты делал все, чтобы влюбить меня в себя.
– Все не так, Лиза! – воскликнул он, вскинув руки вверх. – Еще в первую нашу встречу ты понравилась мне. Я не желал признаваться себе в этом. Но в конце концов, я действительно влюбился в тебя.
– Значит, ты хотел расстаться со мной, потому что ты князь, а я простая девушка?
– Нет-нет, Лиза, что ты! Дело совершенно в другом. Когда та, которую я полюблю, ответит мне взаимностью, и я вновь обрету плоть и стану человеком, моя любимая умрет. Как умерла когда-то Инга. Таково мое проклятие, Лиза. Поэтому нам с тобой не суждено быть вместе. Я не могу позволить тебе умереть из-за меня. Я ведь люблю тебя. Именно поэтому я хотел расстаться с тобой, пока ты еще не испытываешь ко мне взаимных чувств.