Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
полупрозрачный дымок. При всей магической силе, а боги не
пожадничали, когда отмеряли Доару колдовской дар, ему
придется провозиться пару часов, чтoбы зажечь огненные
камни.
Скоренько покинув хозяйские покои, я спряталась в спальне.
Через час и пятнадцать минут (не то чтобы кто–то следил за
часами, просто они находились в поле зрения) дверь без стука
отворилась. Доар, как и планировалось, застал меня, мирно
рисующей в альбоме. Спрятав руки в карманы брюк, он замер
на пороге.
приступ вдохновения. Тишина нервировала. Очевидно, это был
своеобразный воспитательный прием : довести хулиганку
многозначительным молчанием до разговора. Я внесла еще
пару штрихов в рисунок и все-таки подняла взгляд.
– Что?
– Для чего ты заморозила воду в моей ванной?
– Для ледяных статуэток, - беззаботно, как будто
замораживать банные комнаты –обычное дело, ответила я и
продемонстрировала набросок. На альбомной странице
растянулась непропорциональная страшилка с огромным
носом, похожая на смесь горгульи и человека. Вообще я
изобразила хозяина дома, но пришлось сильно постараться, чтобы он ни в жизни не узнал собственный портрет.
– Да ты талант! – усмехнулся Доар.
Конечно,талант! Упарилась, пока намалевала нечто
невразумительное! Стыдно перед бумагой и грифелями, что их
пожертвовали на столь безобразную мазню.
– Тебе нравится? - похлопала я ресницами.
– Нет.
А зря! Ты еще не знаешь, что это уродство скоро украсит холл
твоего дома.
– Коль ты взялась изoбражать «страсть какую милую
дурочку»,то не постесняюсь спросить: почему именно в моей
ванне ты решила наморозить льда для своих статуэток?
– Она самая большая в особняке, - пожала я плечами.
– Ясно.
Он мягко улыбнулся и вышел. Дверь закрылась. Тишина
показалась оглушительной. Честно говоря, от изумления я
выронила грифель. И это все? Доар благословил меня на
использование купели в качестве ледового резервуара и просто
ушел? Было в этом необъяснимом смирении нечто
неправильное и ужасно настораживающее…
Сразу после визита он куда–то срочно отбыл и вынудил меня
ужинать в компании пустой столовой, преломляющих свет
хрустальных бокалов, фарфоровой посуды и запуганного до
трясучки лакея. Когда бедняга накладывал в тарелку мясные
тефтельки, один маленький, но очень гордый шарик сорвался с
дрожащей серебряной ложки и поскакал по белой скатерти,
оставляя след от соуса.
– Поймаете? - искренне полюбопытствовала я.
этой самой скатерти и чуть не упал в обморок. т жалости я
едва не предложила ему флакончик с успокоительными
каплями, которые перед побегом стащила у Руфи. Уверена, что
слуги уже считают меня ведьмой из демонического чертога, а
через седмицу пойдут нелепые слухи, будто я замораживаю в
ледяшки младенцев и краду души у невинных девиц.
Огромный особняк действительно был слишком большим для
одного человека. Весь вечер меня не покидало ощущение
пустоты. В унынии я спряталась в спальне и, уютно
устроившись в кресле перед зажженным камином, собралась
почитать занимательную книгу по архитектонике из
библиотеки особняка, но тут дверь снова без стука отворилась.
И вечер перестал быть отчаянно скучным: в спальню, как к
себе домой, вошел Доар. отя о чем я? Он и был дома.
– Доброй ночи, Аделис.
– И тебе…
С возрастающим замешательством я прoследила, как
подчеркнуто буднично муж стянул с себя пиджак и бросил на
козетку. Потом ловко развязал галстук, а когда присел, что бы
снять туфли,то я не выдержала:
– Ты покои не перепутал?
– Нет, - отозвался он, не подняв головы и, более того, не
прекратив возмутительного раздевания. Бух! Первая туфля
стукнулась о полированный паркет. Тук! К ней
присоединилась вторая. На пол полетели носки. Слава светлым
богам, не под козетку.
Пока Доар не взялся за пуговицы на рубашке и не оголил
грудь, я заторопилась внести ясность. Как бы… чтобы просто
понимать причину неожиданного действа.
– Пoчему ты раздеваешься в моей комнате?
– Хочу помыться.
– Так… – Я почесала кончик носа и аккуратно прикрыла
книгу, заложив ее листиком. – Но почему в моей ванной?
– В моей ты заморозила лед для статуэток, – напомнил он,
начав расстегивать пуговицы на рубашке. И так ловко у него
выходило, что в вырезе уже замелькала гладкая грудь.
– Логично, - с трудом отводя взгляд от обнаженной плоти,
отозвалась я. - У тебя не получилось разморозить?
– Даже не пытался, - покачал он головой.
– И чем тебя не устроили банные комнаты в остальных
восемнадцати спальнях? - любезно уточнила я.
– Ничем, но твоя мне нравится больше. В ней самая большая
ванна.
– И как долго ты собираешься мыться в моей большой ванне?