Пока ты спишь - враг качается
Шрифт:
Рывком открыл дверь и уткнулся в широкую спину, обтянутую серой тканью куртки. Мужик стоял, оперевшись о косяк двери и я легонько ткнул его ладонью в середину, отчего тот улетел в центр комнаты.
Метнул взгляд влево — вправо, оценивая обстановку. В углу, вжавшись в стену, сидит одетая Лена. Под глазом наливается фингал, из второго ручьем текут слезы. На кровати, в другом углу, прижав одеяло к голой груди, полусидит ее мать. Над ней навис мужик, второй сидит за столом, смотрит туда же. И третий мужик летит на пол, после
Братья Махмудовы, у криминаланетнациональности, собственной персоной.
Главные зачинщики разных неприятных историй и источники постоянной головной боли дружинников общины. Три здоровых лося, что нигде не работали, а только пили да приставали к другим. Их терпели только потому, что они иногда давали денег в общину.
Значит, за насилие взялись.
— Тааак, — медленно протянул я, наблюдая, как встает с пола третий брат. — И что здесь происходит?
Ахмед, старший брат, что сейчас сидел за столом, повернул ко мне голову:
— Эй, зачем в дом врываешься, уважаемый? Не видишь, тут разговоры идут, дела делаются, а ты мешаешь. Нехорошо.
Он встал, и неспешно направился ко мне. За его спиной тут же вырос второй брат, тот, что стоял у кровати, а затем поднялся и третий.
— Какие же вы дела, делаете, шакалье? Тетку с девкой снасильничать решили. Деловые, млять.
Только сейчас, подойдя ко мне поближе, я учуял стойкий запах перегара. Да они же бухие!
— Дружина Общины, — я скосил глаза на красную повязку, что обвивала мою правую руку. — Вы арестованы, пройдемте.
— Ай, какие глупые вещи говоришь, какой арест? Ты что? Пойдем во двор, выйдем, поговорим как мужчины!
— Ладно, — я кивнул и отвернулся, выходя в сенцы. И тут же почуял резкое движение за спиной.
Прыгнул вперед, уходя от размашистого удара, и выскочил во двор.
Ахмед с братьями вывались вслед за мной, на ходу беря меня в полукруг. Третий брат, самый младший, никак не могу запомнить его имя, держал в руке полено.
Он на меня и кинулся, широко замахнувшись чурбаком. Уход влево, тело пробегает мимо меня, короткий, но мощный хук по корпусу с одновременной подсечкой. И тело находит свое упокоение в поленнице дров.
Никаких спецспособностей. Только умения, что вбивали в меня инструкторы по рукопашке.
Второй не дает мне опомнится, пихает ногой, целясь в живот, но я снова уворачиваюсь, стремительно сближаясь с разбега впечатав ему кулак в челюсть. Она клацает и брат отправляется в нокаут.
В руке Ахмеда, старшего брата, блеснула полоска стали. Поигрывая ножом, он приближается ко мне.
— Сейчас я тебя порежу, как свинью! — он радостно оскалился, блеснув золотыми фиксами.
Я не разделял его убеждений.
Модернизированные мышцы, с нечеловеческой, а потому и недостижимой скоростью, выбросили мою ногу вперед. Самым концом рабочего ботинка с металлической набивкой я пнул Ахмеда по предплечью,
Он все еще улыбался, когда нервы донесли до его мозга сигнал, что с его рукой все очень плохо и что там очень и очень больно.
Одна из лучевых костей, сломавшись, под воздействием сильнейшего удара, пополам, прорвала мышцы предплечья, тонкую кожу и ткань толстовки и вылезла наружу. Нож выпал из ослабевших пальцев, воткнувшись острием в поросшую травой землю.
Я довершил разгром, повторив проделанное со вторым братом — разворотив ему челюсть мощным боковым ударом. Золотые зубы посыпались из под разбитой губы.
Бесчувственное тело рухнуло рядом с остальными братьями.
7
Отзвонился Никите и Иван Степанычу. И тот и другой поохали, поматерились, но в целом, одобрили мой поступок.
Вскоре подъехала телега, на которую мы, вместе с подошедшим Колей и остальными дружинниками загрузили мычащие тела. Их повезли к дому Главы, там будут решать дальнейшую судьбу братьев. Но, думаю, из общины их выгонят.
Я же рискнул войти в дом.
Лена обнимала ревущую мать и всячески ее утешала. Она успела переодеть разорванное платье и кое-как прибраться в доме.
Я кивнул головой — мол, как вы? Девушка пожала плечами — так себе. Ну, не удивительно, не каждый день в дом врываются бухие мужики с целью подарить тебе свою любовь, вне зависимости от того хочешь ты ее, или нет.
— Мы ушли в лес, — прошептал я Лене. — Ты оставайся с мамой, ты ей здесь нужна.
Дождавшись одобрительного кивка, потихоньку вышел из дома, затворив за собой двери.
Работается сегодня совершенно не продуктивно. Пила вдруг стала тупой, топор не рубит, силы тоже быстро кончаются.
Николай молчит, и мы все больше и больше сидим на перекурах, вместо работы. Каждый думает о своём.
Странно, вроде победа за мной, зло наказано, казалось бы, радуйся. Но нет, погано на душе. И память не отстает — старательно подсовывает похотливые, мерзкие рожи насильников. От этого руки совсем опускаются.
Но, оказалось, то, что было с утра, это только разминка. Цветочки, так сказать.
На очередном привале услышали топот быстро бегущих ног и громкий шепот: «Стас! Коля!»
Я встал с завалинки и помахал Лене рукой.
— Пойдемте в деревню! — так же шепотом, глядя на нас испуганным голосом сказала она. — Там что то творится! Страшно!
— Что случилось? — чуть ли не в один голос воскликнули мы вдвоем с Колей.
— Тише! Тише! — Умоляюще зашептала девчушка. — Машины приехали, много! Большие, черные, страшные Военные, с пулеметами на крышах. И люди там тоже страшные. Все в черном, в масках. Начали сгонять всех в центр, на площадь. А меня мама спрятала и сказала до вас бежать.